Когда он проезжал мимо, я искоса взглянул на него и увидел над светлой кудрявой бородой багровый шрам от еще не зажившей раны. Я хорошо пометил его!
Потом мне стало интересно, куда направляется Малебранш. Мы находились в одном из бедных кварталов Никеи; я обычно избирал этот маршрут с целью убедиться, что за мной никто не следует, и сейчас спрашивал себя, какое темное дело могло привести его сюда.
Мне очень хотелось встретиться с Маран, но я хорошо понимал, что сейчас мой долг — проследить за ним. Оседлав Лукана, я поехал вслед за каллианцем. Он петлял и поворачивал то в одну, то в другую сторону, но в конечном итоге я понял, что лорд держит путь к реке. Мы вплотную приблизились к району доков — самой захолустной и опасной части города. Я потрогал меч в ножнах, убедившись, что при необходимости могу быстро выхватить оружие.
Мостовая была неровной, то и дело попадались вывороченные булыжники. Мне пришлось вести Лукана в поводу из опасения поднять шум.
Малебранш свернул в узкий переулок. Досчитав до пятнадцати, я последовал за ним.
Переулок хорошо просматривался во всю длину, до самой набережной, однако я не увидел там каллианского ландграфа.
Я проехал по переулку вплоть до подножия небольшого холма у причала и обратно, но Малебранш как сквозь землю провалился. Я тщетно искал тайный проход, где могла бы пройти лошадь со всадником, но не увидел ничего, кроме облупившихся кирпичных стен и темной воды.
Моя шпионская миссия окончилась неудачей. Я посмотрел на поднимавшуюся луну и почувствовал, как разочарование покидает меня: оставалось еще более чем достаточно времени для встречи с Маран.
Я придерживал Маран за раскинутые лодыжки, пока мы сталкивались друг с другом в любовном танце, чувствуя мощь огромной, теплой лавины, созревавшей во мне. Она застонала и потянула меня к себе. Я отпустил ее ноги и лег на нее, прижавшись грудью к ее груди; ее пятки толкали меня в ягодицы, заставляя погружаться все глубже.
Мое дыхание прервалось, когда ее тело содрогнулось, замерло и содрогнулось еще раз.
Я посмотрел на нее. Ее глаза были открыты, но ничего не замечали. Она жадно хватала ртом воздух, откинув голову в сладком экстазе.
— Дамастес, о боги, Дамастес, — простонала она, выгибая спину. — Я... я...
— Скажи это, — прошептал я. — Скажи!
— Я... о, боги, я люблю тебя! Я люблю тебя!
— И я тоже люблю тебя.
Правда была такой же обнаженной, как наши потные тела. А потом звезды взорвались в нашем двойном крике наивысшего наслаждения.
Теперь мы не могли повернуть назад.
— Интересно, — пробормотал Кутулу. — Я не знал этой подробности о нашем добром ландграфе.
— Стало быть, вы тоже следите за ним?
— Разумеется. Я слежу за каждым, кого я... или Провидец Тенедос считаем достойными слежки.
— А чем же вы занимаетесь в свободное время, для собственного удовольствия? — я попытался пошутить, надеясь обнаружить в этом странном маленьком существе хоть какие-то человеческие черты.
— Для удовольствия? — повторил Кутулу. — Но ведь это и есть мое удовольствие!
Он сделал пометку на маленькой желтой карточке. В его тесном кабинете скопились уже тысячи таких карточек.
— Я дам вам знать, что замышляет наш общий знакомый. Разумеется, с одобрения Тенедоса.
Сперва город выглядел так же, как и всегда, но когда первые лучи солнца упали на него, я увидел ужасные изменения. Каждое здание, каждый булыжник мостовой, и, что более ужасно, каждое дерево испускало тысячи ослепительных отражений — я понял, что город превратился в чудовищный кристалл, где ничто живое не может существовать.
Потом я заметил движение на улицах. Появились люди, но они тоже преобразились, и солнце посылало мне в глаза резкие блики, отражавшиеся от их тел. Все они — мужчины, женщины и дети — что-то несли в руках, и когда я вгляделся пристальнее, то увидел желтые шелковые шнуры.
Когда я увидел их, они увидели меня.
В этот момент озеро в центре Хайдер-Парка забурлило, и из него поднялся Тхак. Он проследил за взглядами своих подданных, поднял голову и заметил меня.
Казалось, воздух завизжал — такой звук рождается, когда проводят мокрым пальцем по ободу хрустального бокала, но только гораздо громче. Я увидел, как трясутся кристаллические деревья, и сам город вздрогнул, словно собираясь рассыпаться на части.
Тхак сделал один гигантский шаг, затем другой. Он приближался ко мне с поднятыми верхними конечностями, которые язык не поворачивался назвать руками.
Я проснулся весь в поту. Мне редко снятся сны, а когда это все-таки случается, они почти всегда бывают приятными.
Мне пришлось зажечь лампу, встать с постели и почти час бродить вокруг пустых казарм, собираясь с духом. В ту ночь я так больше и не заснул.
Я знал, что этот сон был не просто сном.
Тхак появился в Никее.
И он помнил меня.
— Ваш каллианец ведет себя не так, как подобает дипломату, — произнес Кутулу. — Он имеет дело с такими людьми и посещает такие места, куда дипломатическому представителю вход заказан.
— Вышлите его домой, — предложил я. — А лучше всего, арестуйте и судите как предателя.
— Да, но тогда его заменят другим человеком, которого мы не знаем, и мне придется начинать все сначала, пытаясь разоблачить нового агента Чардин Шера. В таких случаях принято устанавливать тщательное наблюдение, а затем принимать надлежащие меры в надлежащее время, — Кутулу нахмурился. — Но, разумеется, только в том случае, если мое начальство прислушается ко мне, а Совет Десяти прислушается к ним.
— Так вот в чем заключается полицейская работа, — пробормотал я. — Нет, это не для меня.
— Само собой, — согласился Кутулу. — Пока вы не поймете, что человеческие поступки всегда расходятся с причинами, которые люди выдвигают в свое оправдание, и не научитесь находить реальные мотивы даже самых твердых убеждений... вам лучше оставаться солдатом.
Я внимательно посмотрел на маленького человека. Мне показалось, что Кутулу шутит, но он был совершенно серьезен.
— Так или иначе, я узнал, куда уходит ландграф Малебранш, когда он посещает доки, — продолжал Кутулу, — хотя пока что не последовал за ним в его логово.
Я собираюсь сделать этот сегодня вечером. Он не такой уж изобретательный человек, и до сих пор придерживался определенного распорядка, — Кутулу прищелкнул языком. — Ему следовало бы вести себя поосторожнее. Итак, не желаете ли вы сопровождать меня?
— С огромным удовольствием, — согласился я. — Но не буду ли я слишком выделяться?
