Когда Рональд Нидерман потянулся, чтобы взглянуть на компьютер, Лисбет Саландер швырнула ему прямо в глаза горсть песка. Песок ослепил его, но он автоматически нажал на курок. Раздался приглушенный выстрел, но Лисбет уже отскочила на два шага в сторону и пуля просвистела там, где она только что стояла.
Она схватила лопату и с размаху опустила ее острым краем на руку, в которой он держал пистолет. Лопата изо всей силы ударила ему по костяшкам, и Лисбет увидела, как «ЗИГ-Зауэр» отлетел далеко в сторону и упал где-то в кустах. Из глубокого пореза над мизинцем струей хлынула кровь.
Он же должен орать от боли!
Шаря перед собой в воздухе окровавленной рукой, Нидерман двинулся вперед, одновременно отчаянно протирая другой рукой глаза. У Лисбет оставалась единственная возможность выиграть этот бой: нужно было немедленно нанести такой удар, который превратил бы его в беспомощного калеку. Но в физической силе она безнадежно ему уступала. Чтобы убежать в лес, ей нужно было пять секунд. Высоко взмахнув лопатой, она постаралась повернуть рукоять так, чтобы попасть в него лезвием, но заняла неправильную позицию, и лопата плашмя ударила его по лицу.
Его переносица хрустнула во второй раз за эти несколько дней, и Нидерман замычал. Все еще ослепленный, он все же, размахнувшись, правой рукой сумел отпихнуть от себя Лисбет Саландер. Она отлетела назад, споткнулась о древесный корень и упала, но через секунду вскочила на ноги. Нидерман был на какое-то время обезврежен.
«У меня получится!» — мелькнуло в мыслях.
Она уже сделала два шага к зарослям, как вдруг краем глаза увидела, что Александр Залаченко поднимает руку.
«Черт! Старик тоже с пистолетом!» — молнией сверкнуло в мозгу.
Она шарахнулась в сторону, и в тот же миг прозвучал выстрел. Пуля попала ей во внешнюю сторону бедра, и сила удара развернула ее на месте.
Боли она не почувствовала.
Вторая пуля попала ей в спину и засела под левой лопаткой, и теперь все тело пронзила резкая, парализующая боль.
Она упала на колени и несколько секунд не могла шевельнуться. Она сознавала, что сзади остался Залаченко, он был метрах в шести. Последним усилием она упрямо встала с земли и, шатаясь, сделала шаг в направлении кустов.
У Залаченко было достаточно времени, чтобы прицелиться.
Третья пуля попала ей в голову примерно на два сантиметра выше левого уха. Пробив череп, пуля вызвала целую сеть радиальных трещин в черепной кости и остановилась в массе серого вещества примерно в четырех сантиметрах от коры больших полушарий.
Для Лисбет Саландер медицинское описание местоположения пули было чистой теорией. Практически же пуля оказала непосредственное тяжелое травматическое воздействие. Последним ощущением Лисбет был удар огненно-красной боли, который сменился белым светом.
Затем — мрак.
Щелк.
Залаченко попытался выстрелить еще раз, но руки у него тряслись так сильно, что он уже не мог целиться. Она чуть было не ушла. Наконец он понял, что она уже мертва, и опустил пистолет, но его продолжало трясти от прилива адреналина. Он посмотрел на свое оружие. Он хотел оставить пистолет дома, но потом все же сходил за ним и положил в карман куртки, как будто это был оберег. Монстр, а не человек! Их было двое взрослых мужчин, причем один из них не кто-нибудь, а Рональд Нидерман, да еще вооруженный «ЗИГ-Зауэром»! А эта чертова шлюха все равно чуть было не убежала!
Он бросил взгляд на тело дочери. В свете карманного фонаря она была похожа на окровавленную тряпичную куклу. Он поставил пистолет на предохранитель, засунул его в карман куртки и направился к Рональду Нидерману, который беспомощно стоял, ничего не видя от слез, с окровавленной рукой и разбитым в кровь носом. В последний раз у него текла кровь из носа после чемпионского матча с Паоло Роберто, а теперь его изувечил удар лопатой.
— По-моему, у меня опять сломана переносица, — сказал он.
— Дурак, — буркнул Залаченко. — Она же чуть не ушла.
Нидерман все еще протирал глаза. Он не чувствовал боли, но глаза слезились, и он почти ничего не видел.
— Да выпрямись ты наконец, черт тебя побери, — презрительно покачал головой Залаченко. — И что бы ты без меня делал!
Нидерман отчаянно моргал. Залаченко поковылял к лежавшему на земле телу дочери и потащил, ухватив за шиворот. Приподняв тело, он поволок его к выкопанной в земле яме, которая должна была стать ее могилой. Яма была слишком мала, чтобы она поместилась там в полный рост. Он подтащил тело так, что ноги высунулись за край ямы, и отпустил. Она свалилась вниз, как мешок картошки, и осталась лежать в скорченной позе зародыша.
— Закапывай, — приказал Залаченко. — Чтобы уж нам поскорее вернуться домой.
У полуослепшего Нидермана работа заняла довольно много времени. Лишнюю землю, не поместившуюся в яме, он, энергично махая лопатой, раскидал вокруг.
Залаченко закурил сигарету, разглядывая результаты работы Нидермана. Его все еще продолжало трясти, но адреналин уже начал приходить в норму. При мысли, что ее больше нет, он вдруг почувствовал облегчение. Он все еще помнил тот взгляд, которым она много лет назад посмотрела на него, перед тем как бросить пакет с бензином.
Было уже девять часов вечера. Оглядевшись, Залаченко кивнул. Довольно скоро им удалось отыскать в кустах «ЗИГ-Зауэр» Нидермана, а затем они повернули к дому. Залаченко чувствовал необыкновенное удовлетворение. Сначала он занялся рукой Нидермана. Рана от удара лопатой оказалась очень глубокой, и Залаченко пришлось вооружиться иглой и ниткой, чтобы ее зашить; этому искусству он еще пятнадцатилетним мальчишкой научился в военном училище в Новосибирске. По крайней мере, обезболивания тут не требовалось, но рана могла оказаться настолько серьезной, что Нидерману пришлось бы обращаться с ней в больницу. Он наложил на палец лубок и забинтовал руку.
Закончив с этим делом, он открыл бутылку пива, а Нидерман отправился в ванную промывать глаза.
Глава 32
Четверг, 7 апреля
Микаэль Блумквист прибыл на Центральный вокзал Гётеборга в девять часов. Часть потерянного из-за поломки времени поезд наверстал, но прибыл все же с некоторым опозданием. Последний час поездки Микаэль обзванивал из поезда автосалоны, сдававшие машины напрокат. Сначала он хотел найти машину в Алингсосе, с тем чтобы выйти там из поезда, но оказалось, что в такое позднее время это уже невозможно. В конце концов он бросил эту бесполезную затею и заказал себе «фольксваген» в одной из гостиниц Гётеборга. Ему сказали, что он может забрать машину на площади Йернторг. Он не решился связываться с общественным транспортом Гётеборга с его запутанной системой проездных билетов, разобраться в которой способен разве что инженер по ракетостроению, и предпочел сразу же взять такси.
