— Но зачем вы это делаете? — спросил я, потому что понял, что здесь кроется нечто большее, чем научная одержимость.
— Потому что не верю в выживание человечества, но все же надеюсь сохранить некоторые из его открытий. А раз оно движется в тупиковом направлении, то, как мне кажется, следует помочь другой расе. Знаете, почему я выбрал этот остров? Чтобы мой эксперимент остался изолированным. Мой супертермит, если он появится в результате эволюции, должен будет остаться здесь, пока не достигнет очень высокого уровня развития. Фактически — пока не сумеет пересечь Тихий океан…
Есть и другая возможность. У человека нет соперника на этой планете. Думаю, ему может пойти на пользу, если он его получит. Возможно, в этом окажется его единственное спасение.
Я даже не знал, что и ответить — настолько меня ошеломили мечты профессора. К тому же после только что увиденного его слова прозвучали весьма убедительно. И я понял, что профессор Такато вовсе не безумец. Да, внешность у него подходящая и ведет он себя несколько отрешенно, но причиной тому — уединенность острова и важность его научных достижений.
И он отнюдь не испытывал враждебности к человечеству. Как раз наоборот — он жалел его. Он попросту верил, что оно завершает свой путь, и желал спасти хоть что-то из обломков цивилизации. И в глубине души я не мог его винить.
Наверное, мы немало времени провели в той металлической хижине, представляя различные варианты будущего. Помню, я высказал предположение, что мы сможем достичь определенного взаимопонимания, потому что столь различным культурам, как люди и термиты, совсем не обязательно иметь повод для конфликтов. Но мне самому в это с трудом верилось, и если состязание начнется, то я не уверен, кто выйдет из него победителем. Ведь что сможет сделать оружие человека против разумного противника, способного погубить урожай пшеницы и риса во всем мире?
Когда мы вышли из металлической хижины, было уже почти темно. И тут профессор сделал последнее признание.
— Через несколько недель, — сказал он, — я намерен совершить самый крупный шаг вперед.
— Какой же?
— Неужели не догадались? Я собираюсь подарить им огонь.
После этих слов по спине у меня пробежал холодок, вызванный отнюдь не приближением ночи. Роскошный океанский закат показался мне символическим — и я внезапно осознал, что символизм этот гораздо глубже, чем я подумал.
Закат этот был одним из прекраснейших, какие мне доводилось видеть за всю жизнь, и отчасти рукотворным. Потому что высоко в стратосферу, начиная свой путь вокруг планеты, взлетела пыль умершего сегодня острова. Моя раса сделала большой шаг вперед, но разве имело это значение теперь?
Я собираюсь подарить им огонь. Не знаю почему, но у меня не возникло сомнения в том, что профессор добьется успеха. И когда он это сделает, то даже силы, которые моя раса сегодня спустила с поводка, не спасут ее…
На следующее утро нас забрал гидросамолет, и больше я профессора не видел. Он до сих пор там, и я считаю его важнейшим человеком в мире. Пока наши политики грызутся, он делает нас вымирающим видом.
Думаете, его следует остановить? Пожалуй, еще не поздно. Я часто над этим размышляю, но так и не смог придумать действительно убедительную причину, почему мне следует вмешаться. Несколько раз я даже был на грани принятия решения, но потом брал газету, прочитывал заголовки…
Думаю, надо предоставить им шанс. Я просто не представляю, как они ухитрятся справиться с делом хуже, чем это сделали мы.
ХОЛОДНАЯ ВОЙНА
[2]
Одной из особенностей, делающих рассказы Гарри Парвиса столь убедительными, является их правдоподобие. Возьмем, к примеру, этот. Я тщательно, насколько смог, проверил места и информацию — мне пришлось так поступить, чтобы написать этот отчет, — и все совпало. И как это можно объяснить, если не… но судите сами.
— Я нередко замечал, — начал Гарри, — как в прессе появляются краткие и весьма любопытные заметочки, а затем, иногда несколько лет спустя, натыкаешься на уже более подробное изложение этих же событий. У меня как раз есть превосходный пример. Весной тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года — я потом уточнил дату, это было девятнадцатого апреля — появилось сообщение об айсберге у побережья Флориды. Помню, эта заметка показалась мне весьма странной. Гольфстрим, как вы знаете, рождается как раз у побережья Флориды, и я просто не мог представить, как айсберг мог забраться так далеко на юг, не растаяв по дороге. Впрочем, тогда я почти сразу позабыл об этом, решив, что это очередная высосанная из пальца сенсация, какие газеты публикуют, если нет настоящих новостей.
И вот примерно неделю назад я встретил друга, служившего капитаном во флоте США, он-то и рассказал мне о поразительной подоплеке той давней сенсации. История эта настолько замечательна, что я решил поведать о ней всем, хотя не сомневаюсь, что многие в это просто-напросто не поверят.
Любой, кто более или менее знаком с внутренними американскими проблемами, наверняка знает, что претензии Флориды на звание «Солнечного штата» довольно сильно оспариваются некоторыми из остальных сорока семи членов Союза. Вряд ли Нью-Йорк, Мэн или Коннектикут можно назвать серьезными соперниками, зато Калифорния воспринимает амбиции Флориды почти как личное оскорбление и постоянно изо всех сил им противится. Флоридцы не остаются в долгу, напоминая про знаменитый лос-анджелесский смог, тогда калифорнийцы с показной заботливостью интересуются: «Когда там у вас по расписанию очередной ураган?», на что флоридцы отвечают: «Можете на нас рассчитывать, когда захотите отдохнуть от землетрясений». Конца этой перепалке не видно, и именно тут на сцене появляется мой друг капитан Доусон.
Капитан плавал на подводных лодках, но потом вышел в отставку. Он работал техническим советником в фирме, предлагающей услуги субмарин, и в один прекрасный день к нему обратились с весьма необычным предложением. Не стану категорически утверждать, что за ним стояла Торговая палата штата Калифорния, но… вы вольны делать любые предположения…
В любом случае идея казалась типично голливудской. Я тоже так сперва подумал, пока не вспомнил, что старина лорд Дансени использовал нечто подобное в одном из своих рассказов. Возможно, калифорнийский спонсор проекта тоже был, как и я, поклонником Джоркенса?
Идея была восхитительной по своей смелости и простоте. Капитану Доусону предложили внушительную сумму за доставку искусственного айсберга к побережью Флориды, а если он ухитрится подвести его вплотную к пляжу в Майами-Бич в разгар сезона — то еще и премию.
Вряд ли стоит говорить, что капитан охотно согласился: сам он был родом из Канзаса, поэтому смог отнестись к предложению бесстрастно и чисто как к коммерческой сделке. Он разыскал нескольких членов своего старого экипажа, заставил их дать клятву о неразглашении тайны и после долгих мытарств и ожиданий в вашингтонских коридорах сумел на определенный срок взять напрокат устаревшую подлодку. Потом отправился в крупную компанию, выпускающую кондиционеры, убедил их в своей кредитоспособности и здравости рассудка, и на палубе его субмарины под большим куполом ему смонтировали холодильную установку.
