За спиной у Коровина вдруг словно бы из ниоткуда
материализовался высокий молодой человек очень привлекательной наружности. На
самом деле парниша вышел из-за черной шторы, но он был так красив! Мой смех как
рукой сняло. Я была уже серьезней Маруси.
Тем временем Коровин, изящным жестом коснувшись руки
молодого человека, с торжественной таинственностью воскликнул:
— Мой ученик и последователь, Равиль. Медиум гибкий и
опытный.
Я ахнула и с восторгом зааплодировала, но присутствующие
осуждающе зашикали на меня.
— Это не театр, — гаркнула увешанная бриллиантами тучная
дама, и я стушевалась.
Всегда боялась тучных дам. Однако великий магистр поощрил
меня кивком (видимо, простил мою непросвещенность) и повторил свой изящный
жест, Равиль тут же с почтительной покорностью занял место за столом.
— Сегодня, — с важным видом воскликнул Коровин, — в день
бодрствующих духов, мы обратимся к самой древней технике спиритизма: будем
вопрошать духов посредством стола. Прошу присутствующих соблюдать осторожность.
Известны случаи агрессии рассерженных духов. Бывало, что злые духи чрезмерно
сильно толкали стол, нанося людям увечья.
«Бог ты мой, — ужаснулась я, — эти идиоты еще могут и
покалечить».
Коровин тем временем грозно взглянул на присутствующих и
воскликнул:
— Если нам сегодня удастся вызвать бодрствующий дух, тогда
через нашего медиума, Равиля, вы сможете задать ему свои вопросы и получите
ответы в объеме гораздо большем, чем при использовании стола, ибо техника
спиритизма шагнула далеко вперед, и теперь мы можем общаться с духами почти
напрямую.
Коровин ловким движением рук укутался в мантию и дал знак:
Равиль положил на стол обе ладони, соединив большие пальцы и растопырив
остальные. Присутствующие поступили так же, причем каждый старался, соединив
большие пальцы, коснуться своими мизинцами мизинцев соседа. Для этого всем нам
приходилось жаться друг к другу, что было неприятно. Я сидела с ощущением, что
совершаю нечто неприличное. Однако, круг из соединенных мизинцев замкнулся и…
Что-то громыхнуло, а стол под моими ладонями подпрыгнул.
Заколебалось свечное пламя. От странного дуновения заколыхались тяжелые шторы.
Раздался звук, подобный завыванию ветра в трубе: у-ууу…
Нестерпимо захотелось бросить к черту этот круг с его
мизинцами и полезть под стол: посмотреть, кто там шалит. Мне было очень
интересно это знать.
Коровину, кстати, это тоже было интересно, потому что он
загробным голосом вопросил:
— Кто здесь?
Что-то вновь громыхнуло, и стол ретиво опять подпрыгнул.
— Чистый ли ты дух и доброжелательный? — утробно вопросил
Коровин.
Из-под стола глухо бухнуло, словно кто хватил по нему
киянкой. Удовлетворенное выражение лица Коровина убедило всех, что дух источает
чистоту и добро, после чего маэстро оживился и, используя доброжелательность
духа, с трепетным почтением захотел знать:
— Дашь ли ты нам ответы на наши вопросы уже сегодня?
Стол приподнялся, к моему изумлению, на секунду завис над
полом и с грохотом рухнул на место.
На лице Коровина явственно проступило разочарование. Однако
паниковать он не стал, а вполне буднично и спокойно сказал:
— Духи не вожделеют общаться с нами сегодня, хотя и не
отвергают наших вопросов. Стол обрел невесомость, а это значит, что духи
расположены к нам, но не желают говорить сегодня. Вы зададите духам свои
вопросы, а наш Равиль завтра передаст вам ответы, используя для общения с
духами современную технику спиритизма, ведомую лишь немногим.
«Оказывается, маги, как чиновники, адвокаты и врачи, любят
тянуть резину, — подумала я. — Еще бы, денежки-то текут».
— Готовьте ваши вопросы, — торжественно изрек Коровин.
«Интересно, как? — внутренне изумилась я. — Как мы их должны
готовить? Будто эти вопросы не готовятся сами собой без всякого нашего участия.
Не в этом ли заключается жизнь?»
Пока я размышляла на тему судьбы, Коровин сделал знак Равилю
и тот, округлив глаза, начал мелко подрагивать, впадая в транс.
Собравшиеся, цепенея, принялись пожирать глазами трясущегося
Равиля; воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумным дыханием медиума. Облако
таинственности повисло над столом, приобретая некую зловещую плотность. Облако
росло, раздувалось, тяжелело; присутствующие каменели, волновались и
наэлектризовывались. Казалось, еще немного и…
Глава 6
И…
В комнату ворвалась Тамарка, моя заполошная подруга.
Натыкаясь на народ и ушибаясь о стулья, она заспешила поближе к Коровину,
сомнамбулически твердя на ходу «простите-извините, извините-простите».
Заметив меня, Тамарка возликовала, но тут же, уткнувшись
взглядом в монументальную фигуру Маруси, испугалась, панически затормозила и
устремилась подальше от нас, на другой конец стола.
Маруся тоже заметила Тамарку, громко фыркнула, давая понять
всем присутствующим, что возмущена ее дикостью: в то время когда медиум, не
жалея себя, пытается наладить контакт с духами, эта невежа врывается и…
Мне же было ясно, что Марусе, главным образом Марусе,
хотелось выразить Тамарке свое презрение, которым она изрядно пропиталась за
двадцать лет их вражды. И я, и Роза нервно заерзали на стульях. Затянувшаяся
ссора Тамарки и Маруси доставляла всем нам огромные неудобства. Коровин же об
этой вражде ничего не знал, а посему спокойно продолжил сеанс.
— Вызываю дух Наполеона! — страшным голосом взвыл он.
«Бедный Наполеон, — подумала я, — он при жизни не знал
столько, сколько ему пришлось узнать после своей кончины».
Но, как это ни удивительно, дух не заставил себя ждать и
явился мгновенно. Лично я его не видела, да, говорят, нормальному человеку это
и недоступно, но дух ясно дал понять, что он здесь, сообщив об этом до
странности изменившимся голосом Равиля.
— Я здесь! — сказал дух. Все ахнули, а я зевнула.
— Задавайте ваши вопросы, — утробно провыл Коровин.
И публика начала задавать. Должна сказать, что народ был все
ученый и действовал организованно — лишь по знаку Коровина, — не считая моей
Тамарки, которая забежала вперед, не соблюдая никакой очередности. Маруся
возмущенно фыркнула, остальные же повели себя терпеливо.
— Где он? — самой первой завопила Тамарка, а Коровин с
печальным достоинством кивнул головой, мол, вопрос принят, и уставился на Лелю.
Я мгновенно впилась в нее взглядом, предвкушая разгадку, и
ошиблась.
— Где он? — пропищала Леля и замолчала, не внеся никакой
ясности.
