Затем наш бизнес перестал работать, хотя несколько человек и стояли поблизости, чтобы полюбоваться бипланом. Один пожилой мужчина подошел к нам и заглянул в кабину после того, как я заглушил мотор.
– Вы слышали когда-нибудь о Берте Снайдере? – спросил он.
– Скорее всего, нет… а кто такой – Берт Снайдер?
– В 1923 году был такой Цирк Берта Снайдера. Он приезжал в этот город давать представления. А вместе с ним прилетали аэропланы, великое множество аэропланов. Мне тогда завидовали все другие дети. Я летал на одном из аэропланов и разбрасывал повсюду маленькие рекламные приглашения. Ну и цирк же был тогда. Почти все жители города собирались на представления, от которых у зрителей захватывало дух… это был старый Берт Снайдер.
– Да, это было, наверное, здорово.
– Конечно… здорово было тогда. Вы ведь знаете, что эти мальчишки, которых вы катаете, будут помнить о дне своего первого полета в течение всей своей жизни. Да, они будут летать на реактивных самолетах по всему миру и говорить своим деткам: «Помнится, когда я впервые поднимался в воздух летом 66-го на старом биплане с открытой кабиной…»
Конечно, он был прав; он был прав наверняка. В конце концов, мы здесь не просто зарабатываем деньги. В скольких альбомах для записей и дневниках обрели бессмертие эти «Великие Американцы»? В скольких мыслях и воспоминаниях спят сейчас наши образы? Внезапно я почувствовал вес истории, вечности, покоящейся на нас всех.
В этот момент подъехала еще одна машина. Это был наш друг-танкист. Он привез свою жену, чтобы она тоже полетала в аэроплане, но как только она вышла из машины, она начала заливаться смехом.
– Это тот… аэроплан… на котором ты хочешь, чтобы я полетела?
Я не мог понять, что в этом всем такого смешного, но она смеялась так заразительно, что я невольно тоже улыбнулся. Может быть, кому-то этот самолет действительно кажется смешным.
Женщина ничего не могла с собой поделать. Она смеялась до тех пор, пока у нее на глазах не выступили слезы. Она прислонилась к фюзеляжу, закрыла лицо руками и хохотала. Скоро все мы начали смеяться – ее настроение захватило всех.
– Я восхищена вашей смелостью, – сказала она, с трудом выговаривая слова.
Через некоторое время она успокоилась и даже сказала, что готова к полету.
Мы пролетели над городом, развернулись и приземлились в том же месте, но она по-прежнему улыбалась, вылезая из кабины. Могу лишь надеяться, что смысл ее улыбки немного изменился.
Закатное солнце сияло нежным золотом над горизонтом. Легкая дымка в долине окрасилась этим цветом и придала всему золотистый оттенок. Вокруг нас собралась толпа из двадцати человек, но все либо уже летали, либо не желали летать.
Они не имели ни малейшего представления о том, что теряли, ведь этот закат с высоты будет выглядеть просто неописуемо.
– Давайте, друзья, не стесняйтесь, – начал я. – Сегодня вечером здесь продается закат! Великий Американский Цирк в Воздухе гарантирует вам как минимум два заката в течение одного вечера, но только в том случае, если вы примете наши условия незамедлительно! Вы уже видели, как солнце заходит здесь, на земле, а теперь вы можете наблюдать закат еще раз, в небе! Подобного зрелища вы не увидите больше никогда в своей жизни! Ведь сегодня самый красивый закат за все лето! Этот вечер с его медным отливом нашел отголосок в сердце Бетховена! Кто готов к тому, чтобы сделать шаг в воздух вместе со мной?
Одна леди, которая сидела в машине недалеко от меня, подумала, что я говорил это все лично для нее. Ее слова прозвучали в воздухе отчетливо, даже несколько громче, чем она сама ожидала.
– Я не летаю тогда, когда не хочу.
Меня охватила грусть и досада. Эти несчастные люди не имеют ни малейшего представления, о чем идет речь. Думая о своей безопасности, они проходят мимо врат рая! Но что ты им скажешь сейчас? Я еще раз задал свой обычный вопрос и, не получив ответа, завел мотор и полетел один просто для того, чтобы полетать и посмотреть на землю с высоты.
Закат был даже более великолепен, чем я обещал. Дымка заканчивалась где-то на высоте в тысячу футов, а с высоты 2000 футов земля казалась одним большим безмолвным морем золота, над поверхностью которого в кристально чистом воздухе возвышалось лишь несколько изумрудных холмов. Вся земля напоминала сказочную страну, в которой существует только доброе и прекрасное, и она простиралась под нами подобно легенде о Марко Поло, тогда как небо над нами было темно-фиолетовым, почти черным. Эта Земля была совсем другой планетой, которую еще не видел глаз человека, и мы с бипланом были единственными свидетелями неповторимой красоты.
Мы кружились и вращались в миле над землей. Мой биплан еще долго взмывал, нырял и пел своими расчалками в воздухе до тех пор, пока земля внизу не потемнела, дымка не рассеялась и позолота не растворилась в небе.
Мы прошептали колесами по траве и свернули с полосы на место стоянки. Я выключил мотор, и вокруг воцарилась теплая пульсирующая тишина. Добрую минуту я просидел неподвижно, не желая разговаривать с людьми, слышать их и видеть. Я знал, что никогда уже не забуду этот полет, и что сейчас мне нужно несколько мгновений для того, чтобы бережно уложить его в свою память, потому что я буду возвращаться к нему еще много раз в грядущие годы.
Кто-то в толпе тихо заметил:
– У него смелость десяти мужчин, если он может летать в этой колымаге.
Мне показалось, что я сейчас заплачу. Они не понимают… и я… не могу… заставить… их… понять.
Постепенно машины разъехались, и на землю низошла настоящая темень. Холмы на горизонте были непроглядно темными на фоне неба, тускло подсвеченного последними лучами солнца. Вместе со своими деревьями, мельницами и бескрайними полями они стояли, как четко очерченный силуэт, как линия горизонта в планетарии, а выше на небосводе постепенно разгорались звезды. Казалось, прозрачная темнота делает их еще более отчетливыми.
Последним уезжал один из наших пассажиров. Залезая в машину, он спросил:
– Парень, во сколько ты бы оценил свой самолет, приблизительно?
– Друг, если бы Генри Форд пришел сюда и захотел купить эту машину, я бы сказал ему: «Земляк, у тебя не хватит денег, чтобы заплатить за нее».
– Я верю, что ты бы так и сказал, – отозвался он, – честное слово, верю.
После завтрака мы сосчитали свои наличные. Мы прокатили двадцать восемь пассажиров и кое-что заработали.
– Знаешь, Стью, если по всей стране есть такие небольшие взлетные полосы, наш с тобой промысел может быть намного более прибыльным, чем в былые времена.
– Начинаешь себя чувствовать как бы всюду дома, правда? – ответил он.
Мы в последний раз прошли через Пекатонику и вышли на окраину, где возле будки нас всегда поджидала собака. Все предыдущие дни она лаяла на нас.
