Наряду с общими чертами, сближавшими дуалистические вероучения, гностицизм и более поздние религии богомилов и катаров имеют одну общую характеристику, парадоксальным образом связывающую их с официальным христианством. Все они являются «религиями спасения» (т. е. все они обещают, что если следовать выбранному пути, то это приведет к «спасению» душ верующих), но даже здесь при более внимательном рассмотрении мы обнаруживаем, что катары, богомилы и гностики находятся по одну сторону баррикад, а поборники официального христианства — по другую. Дело в том, что доктрина католицизма и Восточной православной церкви сводилась «к спасению через веру» — то есть для спасения души не требовалось ничего, кроме веры в Бога. С другой стороны, еретики предлагали путь к спасению через знание — вернее, через откровение или боговдохновенное знание, — обретаемое посвященными в результате непосредственного опыта.
Именно благодаря этому личному знанию того, что ожидает их после смерти, гностики и катары со спокойной уверенностью принимали смерть на костре.
Pontifex Maximus
Римская католическая церковь не изобрела сожжение на костре в качестве наказания за ересь, но воспользовалась давней традицией, существовавшей в Древнем Риме.
[434]
Со времен правления императора Августа (23 г. до н. э. — 14 г. н. э.) все императоры помимо других обязанностей занимали пост Pontifex Maximus — титул высшего жреца государственной религии Рима. Эта религия менялась от одного императора к другому, но каждый император всегда сохранял пост Pontifex Maximus. Исполнение властных полномочий требовало от него защищать государственную религию и карать любые попытки мятежа против нее. Это не касалось большинства вероучений, мирно сосуществовавших друг с другом, к которым проявлялось терпимое отношение, однако это напрямую относилось к евангелистическим религиозным движениям, таким, как христианство и манихейство, которые представляли значительную угрозу владычеству государственного культа, а значит, и самому государству. Очень часто нарушителей обвиняли в ереси и сжигали на костре.
В 186 году до н. э. культ мистерий, посвященных богу Дионису, был запрещен в Риме, а тысячи его посвященных подверглись мучительной казни.
[435]
В нескольких других случаях философов сжигали за угрозу, которую они якобы представляли для проведения религиозных церемоний. По свидетельству очевидцев, они шли на костер, «смеясь над внезапным крушением человеческих судеб», и умирали «без трепета, объятые пламенем».
[436]
Тысячу лет спустя, когда начались гонения на катаров в Лангедоке, «совершенные» неоднократно делали то же самое.
Римский историк Тацит описал ужасную резню христиан во время правления императора Нерона (54–68). Однако это было связано не столько с защитой государственного культа, сколько с народной ненавистью, существовавшей по отношению к христианам того времени. Уже презираемые за их «мерзости», они были несправедливо обвинены как зачинщики большого пожара, опустошившего Рим в 64 году н. э.
«Всех сознавшихся арестовали; выслушав их показания, подавляющее большинство убедилось не столько в их причастности к поджогу, сколько в их ненависти ко всему роду человеческому. Их казнь сопровождалась всевозможными издевательствами. Их одевали в шкуры зверей и травили собаками, прибивали к крестам или бросали в огонь. Костры освещали ночное небо после наступления темноты».
[437]
Это было почти за 200 лет до начала систематических гонений на христиан, предпринятых римскими императорами. Первым из них был Деций, покаравший христиан, отказавшихся принести животных в жертву языческим богам в 250 году н. э. Новые казни последовали при Валериане в 257–259 годах,
[438]
а в 303–305 годах Диоклетиан устроил отдельные погромы для христиан и манихеев.
[439]
В своем «указе о манихеях» Диоклетиан распорядился сжигать на кострах лидеров этой секты вместе с их наиболее настойчивыми приверженцами. Он обвинил их в совершении многочисленных преступлений, подстрекательстве к волнениям в народе и даже «в причинении величайшего ущерба целым городам». Объясняя, почему манихейство является еретическим вероучением, он писал:
«В высшей степени преступно подвергать сомнению доктрины, раз и навсегда определенные нашими праотцами и занимающие признанное место в государственном устройстве, поэтому мы решительно настроены наказать этих никчемных людей за их распущенность и упрямство».
[440]
Иными словами, Диоклетиан сжигал манихейских теологов, поскольку они были не согласны с официальными религиозными догмами и доктринами. Тон его указа имеет зловещее сходство с папскими декретами XIII века, призывавшими к альбигойским крестовым походам против катаров из Лангедока.
Что касается римских гонений на христиан, Тимоти Фреке и Питер Гэнди справедливо отметили, что «на всем протяжении своей истории… христианство официально подвергалось гонениям в течение пяти лет».
[441]
Детей, воспитываемых в западной культуре, учат, что раннее христианство столетиями подвергалось непрерывным гонениям. На самом деле в период с 50 по 250 год н. э. произошло лишь несколько отдельных инцидентов, за которыми последовали несколько лет действительно ужасных гонений и пыток, включая сожжение на костре, бичевание, погружение в кипящее масло и заключение в клетки с дикими зверями.
[442]
Все эти мучения для христиан закончились, когда их защитник, Константин Великий, нанес поражение Максенцию в битве при Милвианском мосту в 312 году и стал главным правителем жестокой Римской империи.
[443]
Он немедленно распространил положение о государственной терпимости на христианство, однако это не означало, что власть Pontifex Maximus, которую он сохранял как император, была утрачена безвозвратно. Это означало лишь, что в будущем — за видным исключением императора Юлиана Отступника (332–363) — эта власть больше не использовалась против христиан. Лишь в 380 году при императоре Феодосии
[444]
римско-католическое христианство было принято в качестве государственной религии (в то время как другие формы христианства были отвернуты как «порочные и безумные»).
[445]
С формальной точки зрения именно с этого момента католицизм получил право на защиту со стороны императора, носившего титул Pontifex Maximus, но еще задолго до этого Константин дал христианству карт-бланш для преследования его внутренних врагов — еретиков.
