— Кости! — Я подошла к нему. — Ты не
понимаешь. Наше расположение — под строгой охраной и отлично защищено. Мне ли
не знать, я сама помогала налаживать оборону. Для вампира есть только два
способа проникнуть внутрь, не устроив кровавой бани. Один — усохнуть: некоторых
вампиров держат во льду для исследований. Другой не намного приятнее — тебе
втыкают серебро рядом с сердцем и транспортируют в капсуле, чтобы потом
выкачивать кровь для «Брамса».
Я его не напугала. Кости постучал пальцами по подбородку,
взял свой мобильный и набрал номер.
— Да, спасибо, я подожду… Одну большую пиццу, двойной
сыр, пепперони, грибы. И два литра коки. Угу, наличными. Сорок минут? Вот
адрес…
Когда он отключил телефон, я недоуменно заморгала:
— Это что, код?
— Да, — рассмеялся он, — код. На большую
пиццу и содовую. Ты не успела поесть, а я не позволю, чтобы ты из-за меня
голодала. Я, как ты знаешь, сыт. Теперь расскажи мне о капсулах.
— Хуже ты еще ничего не придумывал!
У меня ныли челюсти, так я стискивала зубы. Уже охрипла,
споря, но Кости оставался невозмутимым:
— Иначе мне не попасть туда, где я смогу вынюхать, кто
тебя заказал. Если это прислужники вампира или гуль, я их учую: они попытаются
удрать или завоняют страхом. В любом случае мы все выясним.
— Или тебя обложат льдом и устроят рядом с Гасилой.
— Этого не случится, пушистик. Давай звони.
Кости в пятый раз протянул мне свой телефон. Безнадежно
сверкнув на него глазами, я, наконец, взяла мобильник и набрала номер. Никуда
не денешься.
— Дон, это я, — начала я, когда он ответил.
— Кошка! Ты ранена?
К его чести, в голосе звучала неподдельная тревога.
— Нет, но кое-кто старался этого добиться. Я еду к вам.
Буду через час. Не позволяйте никому — в прямом смысле слова — уходить до моего
приезда. Вызовите всех отсутствующих. У нас завелась крыса.
— Конечно, приезжай сейчас же. Обсудим при встрече. Но
никто из наших не может быть замешан…
— Вы хотите, чтобы я приехала, или нет? Я диктую
условия, и ни один черт не заставит меня от них отказаться, поскольку этим
вечером я едва не лишилась головы.
Он помолчал и вздохнул:
— Если тебе так будет спокойнее. А где твой… э-э…
спутник?
— Ушел, куда — не знаю. Сейчас меня больше заботит
собственная задница.
— Приезжай скорее. Я вызову команду, но, если через час
тебя не будет, распущу их по домам.
Я повесила трубку и чуть не швырнула телефон в Кости.
— Доволен?
Он прижался губами к рубцу на моем виске.
— Еще нет, но буду. Отправляйся туда и нигде не
останавливайся.
Я уже выходила, но притормозила.
— Кости! Прежде чем мы рискнем, хочу кое-что сказать.
Ты знаешь, что я к тебе все еще неравнодушна. Это ясно, но это не все. Я…
по-прежнему люблю тебя. И всегда любила, все эти годы, хоть и пыталась порвать.
Не жду, что ты ответишь тем же, но…
— Я никогда не переставал тебя любить, — перебил
он, подошел и обнял. — Даже когда был так зол на твой побег.
Он поцеловал меня медленным глубоким поцелуем, как будто все
время мира принадлежало нам. Хотела бы я, чтобы так и было, но боялась, что
вижу его в последний раз.
Судорожно вздохнув, я его оттолкнула:
— Я тебя потом еще поцелую — сейчас слишком напугана
задуманным.
Кости невозмутимо улыбнулся и пальцем провел по моей нижней
губе.
— Буду надеяться. Теперь еще одно. И ты должна
поклясться сделать все согласно моим указаниям. Возьми. — Он вложил мне в
руку заклеенный конверт. — Спрячь под одеждой и не вскрывай, пока я не
скажу. Здесь информация, которую я ждал, и я хочу присутствовать, когда ты ее
увидишь. Поклянись, что дождешься.
— Только без мелодрам. — Я сунула конверт под
рубашку, заткнув его за лифчик. — Честное скаутское подойдет?
— Я тебя люблю.
На него невозможно было сердиться! Его слова остановили меня
в дверях, я уже держалась за дверную ручку:
— Не давай себя убить. Ни за что.
Мой взгляд сказал то, о чем я промолчала.
— Этого не должно случиться, но если так сложится,
постараюсь никого из них не убивать.
— Правильно, — отрезала я. — Не знаю, ответят
ли они той же любезностью.
На сей раз, когда я приблизилась на мотоцикле к охраняемым
воротам и сняла шлем, меня пропустили без задержки. (В конце концов, вряд ли
можно спрятать вампира в перекладине руля!) Я проехала прямо ко входу, оставила
мотоцикл в дверях. Меня встретили Тэйт и Хуан. Оба выглядели ужасно.
— Иисусе, керида, мы боялись худшего, — воскликнул
Хуан.
Тэйт был сдержаннее, зато не отрывал взгляда от царапины у
меня на лбу.
— Иисусе! Это от пули?
— Ясное дело, — легко ответила я. — Разве не
вы за мной шпионили прошлым вечером? Или получили рапорт из вторых рук?
Мы направились в кабинет Дона. К своему облегчению, я
увидела, что дверь здания надежно заперли за мной. Хорошо, Дон никого не
выпустит.
Тэйт все не мог успокоиться:
— Вообще-то, я видел в записи. Тебя снимали. Пленки у
Дона.
— По крайней мере, посмотрю, как выглядела в том
платье. Хотя от него мало что осталось…
— Прекрасно выглядела, керида. — Хуан ни при каких
обстоятельствах не упустит случая. — Бросай своего бледного мужчину с
застывшим сердцем, и я о тебе позабочусь.
— Этот бледный с застывшим сердцем спас мне
жизнь, — хладнокровно напомнила я. — С тремя пулями в голове я была
бы не такой хорошенькой, а?
Когда мы вошли, Дон встал — редкий случай. Мгновение он
смотрел на меня, и что-то мелькнуло на его лице.
— Дайте мне посмотреть, — резко начала я.
Он понял, о чем речь, и щелкнул кнопкой, включающей плазменный
экран раньше, чем Тэйт запер дверь.
Тот, кто меня снимал, расположился в более выигрышной
позиции, нежели убийца. Как видно, снимали с соседнего здания, поскольку наклон
объектива был меньше. Я бесстрастно смотрела на немой экран, на котором мы с Кости
занимали места, он склонялся ко мне, и я гладила его ладонь, а официант
приносил нам вино. Следующая сцена оказалась смазанной от бешеной скорости
движения, неуловимого для человеческого глаза. Далее последовало
неправдоподобное зрелище: стекло с рамой вылетает наружу, и фигура в черном
вместе со мной выпадает из окна и уносится вниз, крушить фургон.
