Приближалась машина. Кости устремил на нее взгляд.
Автомобиль завилял и начал тормозить. Кости вышел на середину дороги прямо
перед машиной, и глаза его сверкнули еще ярче. Машина остановилась всего за шаг
до него и, когда он повелительно кивнул на обочину, съехала к краю.
Кости дождался полной остановки и открыл дверь со стороны
водителя. Мужчина лет сорока сидел со стеклянными глазами. Кости вытащил его из
машины и подвел к месту, где я стояла.
И сразу припал губами к шее водителя. Бедняга слабо
заскулил. Кости очень быстро отпустил его, утер губы рукавом.
— Ты устал, — наставлял он мужчину своим гулким
голосом. — Ты сейчас ляжешь здесь и уснешь. Когда проснешься, не станешь
беспокоиться из-за машины. Ты оставил ее дома и вышел прогуляться пешком. Тебе
захочется вернуться домой, но не раньше, чем ты отдохнешь. А ты очень-очень
устал.
Мужчина свернулся калачиком, как ребенок, и опустил голову
на локоть. Он уже спал.
— Нам нужна машина, которой они не станут
искать, — объяснил мне Кости.
Я пошла за ним к новому средству передвижения. Мы уже ехали
по шоссе, когда я обратилась к нему:
— Покажи мне записку. — Раньше, когда мы ехали на
мотоцикле, я об этом не просила, боялась, как бы на скорости сто с лишним миль
в час ее не унесло ветром.
Кости чуть заметно помотал головой и вытащил из-за пояса
записку.
— Ты не поймешь. Они знали, что я пойму.
Я бережно развернула листок — единственный ключ, который
поможет отыскать мою мать.
«Возмести потери. Дважды со смерти дня».
— Это значит, она еще жива?
— Если им верить.
— А ты веришь? Нет ли у вампиров… какого-нибудь
кодекса, запрещающего лгать о заложниках?
Он покосился на меня. Жалость на его лице не внушала
надежды.
— Нет, Котенок. Но Хеннесси может счесть ее полезной.
Твоя мать еще красива, а ты знаешь, как они поступают с красивыми женщинами.
Меня обожгла раскаленная добела ярость, но я знала, что он
мне не лжет. Ложь мне не поможет, а правда, возможно, спасет ее, если я
совладаю с яростью и в кои-то веки не наделаю глупостей.
— Где мы должны с ними встретиться? Как я понимаю, они
назначили время? Чего они ждут? — Вопросы бурлили у меня в мозгу, я не
успевала выпаливать их, и Кости вскинул руку.
— Дай я сперва найду место, где остановиться, тогда и
поговорим. Нам ни к чему еще и прятаться от полиции.
Я молча кивнула, прижала руки к груди. Кости проехал еще
миль двадцать, потом съехал с трассы к мотелю.
— Подожди здесь минутку, — попросил он в ответ на
мой недоуменный взгляд.
Я просидела в машине десять минут, потом он вернулся и
проехал к заднему краю участка. Место было не высшего класса, и я поймала
несколько хищных взглядов со стороны околачивавшихся вокруг личностей.
— Идем. Нам туда.
Не глядя по сторонам, он взял меня за руку и провел в номер
326. Внутри домик выглядел так же негостеприимно, как и снаружи, но мне было не
до того.
— Зачем мы здесь? — Ясно, что не ради любовного
свидания.
— Здесь не так близко к шоссе, мы будем привлекать
меньше внимания и сможем поговорить без помех. Здесь замечают только разъезжих
продавцов наркоты. Заодно ты можешь смыть кровь.
Мельком глянув на запекшуюся на ладонях кровь, я снова
уставилась на него.
— А время у нас есть?
Кости коротко кивнул:
— Несколько часов. Дважды со смерти дня — значит в два
после полуночи. Полночь — смерть дня, и они назначили через два часа после нее.
Догадываюсь, что они хотели дать тебе побольше времени, чтобы ты успела узнать
о смерти бабушки с дедушкой и связаться со мной.
— Как предусмотрительно. — Голос у меня сел от
ненависти. — А теперь объясни, что они предлагают. Предлагают же что-то?
Меня за нее? Он хочет получить наживку, которая едва не довела его до смерти?
Кости подвел меня к кровати и усадил. Я вся окоченела от
гнева и тоски. Он присел передо мной на корточки и сжал мои окровавленные руки.
Лампу он не включал, но я и так его видела. Волосы белели в лунном свете, лицо
походило на оживший мрамор.
— Ты же знаешь, Котенок, ты Хеннесси не нужна — ему
нужен я. О тебе он и не думает — разве только о том, как тебя можно
использовать. Понимаешь, милая, они выжмут из твоей матери все о тебе. Может,
на наше счастье, они не додумаются задать нужных вопросов. Я сам не поверил,
когда ты сказала, кто ты такая, меня только твои глаза убедили. Даже если твоей
маме придется рассказать и об этом, они могут решить, будто она бредит, и не
обратить внимания. Наверняка они уже вломились к тебе в квартиру, искали тебя.
Может статься, эти детективы, заявившиеся с утра и спугнувшие тебя, спасли тебе
жизнь. Оружие твое они, конечно, найдут, но могут решить, что это мое, и я
хранил его у тебя удобства ради. Им нужен я, я к ним и пойду. Тебя они не
ожидают. Это наше единственное преимущество.
— Кости, не надо. Ты лучше скажи мне, где она, и пойду
я. Ты сам сказал, они меня не ждут.
Речь шла о моей матери, так что я, что бы там ни было,
непременно пошла бы, а ему вовсе незачем было рисковать собой ради женщины,
которой, может, уже нет в живых.
Он на минуту опустил голову мне на колени. Потом ответил:
— Как ты можешь даже предлагать такое? Прежде всего,
это я виноват, что втянул тебя, хотя все во мне кричало не допускать этого.
Потом, надо было убить тогда этого Дэнни, как я и собирался. Или уж, по крайней
мере, заставить его забыть, что случилось с его рукой. Тогда бы он не выдал
полиции твоего имени. А я был зол и хотел, чтобы он запомнил, кто это с ним
сделал и за что. Конечно, пойду я. Даже Хеннесси, который понятия не имеет, что
я тебя люблю, знает, что я приду. Все равно, даже если она уже мертва и остается
только отомстить. Я пойду и, клянусь тебе, оторву руки каждому, кто коснулся
твоих бабушки и дедушки. Хоть это я могу для тебя сделать. Меня одно пугает:
что ты, может быть, снова станешь видеть во мне чудовище, раз это сотворили
вампиры.
Кости смотрел на меня не отрываясь, и его глаза отсвечивали
розовым. Вампирские слезы, так непохоже на прозрачные соленые капли, зигзагами
сбегавшие у меня по щекам. Я сползла вниз, села на пол и обняла его. Только он
был надежным и постоянным в рушащемся вокруг меня мире.
— Я всегда буду тебя любить. Этого никто не изменит. И
что бы ни случилось еще, я буду тебя любить.
Дальше той ночи мои иллюзии не заходили. Нам предстояло
самим войти в ловушку, откуда мы, по всей вероятности, уже не выйдем. Моя мать
сейчас, если была еще жива, умирала от ужаса, а я ничего не могла поделать,
только ждать. Быть может, мы с Кости в последний раз обнимаем друг друга. Жизнь
слишком коротка, чтобы тратить даром хоть минуту.
