— Слушай, вопрос не в твоей храбрости, —
напряженно проговорил он.
— А в чем?
— Я видел твое лицо. Твой взгляд, когда я говорил с
Чарли. Ты готова была поверить, что я перейду на сторону Хеннесси. В глубине
души ты мне до сих пор не веришь.
При последних словах он саданул ладонью по рулю, смяв
баранку. Я поморщилась, и не только от справедливости его обвинения.
— Ты здорово играл, и я не знала, что и думать.
Господи, разве я виновата? Последние шесть лет мне каждый день вбивали в
голову, что все вампиры — злобные порочные мерзавцы, и на сегодняшний день ты —
единственное известное мне исключение.
Кости фыркнул от неожиданности:
— Знаешь, это самое приятное, что мне приходилось от
тебя слышать.
— А Тара была твоей подружкой?
Вопрос вылетел сам собой. Я захлебнулась ужасом. Боже мой,
лучше бы не открывала рта!
— Забудь, — поспешно попросила я. — Это
неважно. Слушай, насчет прошлой ночи… Я думаю, мы оба сделали ошибку. Черт, ты,
наверно, сам понимаешь и согласишься, что это не должно повториться. Я не о
том, что чуть не попалась с Чарли, хотя от старых привычек трудно избавиться.
Неудачная метафора, но все равно, ты меня понял. Мы работаем вместе, убираем
Хеннесси и кто там еще в его шайке, а потом мы… э… идем каждый своей дорогой.
Всем хорошо, никаких обид.
Он молча разглядывал меня несколько минут и, наконец,
ответил:
— Боюсь, что не могу на это согласиться.
— Но почему же? Из меня получилась отличная наживка!
Все вампиры съесть меня готовы.
Краешки его губ дрогнули в усмешке, и сама я про себя застонала,
осознав, что ляпнула. Кости протянул руку, погладил меня по щеке.
— Я не могу уйти своей дорогой, Котенок, потому что я
тебя люблю. Я тебя люблю.
Я разинула рот. В голове мгновенно стало пусто. Потом голос
вернулся ко мне:
— Нет, не любишь.
Он фыркнул и уронил руку:
— Знаешь, пушистик, у тебя довольно надоедливая
привычка объяснять мне, что я чувствую и чего не чувствую. Прожив двести с
лишним лет, я худо-бедно сам научился разбираться.
— Ты это затем говоришь, чтобы заняться со мной
сексом? — подозрительно спросила я, вспомнив Дэнни с его враками о любви.
Он сердито глянул на меня:
— Знал, что ты так подумаешь. Потому и не говорил об
этом раньше, боялся, ты решишь, что я лгу, только чтобы заманить тебя в
постель. Но теперь, грубо говоря, я уже завалил тебя на спину, и мне не
пришлось для этого клясться в вечной преданности. Теперь можно больше не
скрывать своих чувств.
— Но ты и знаешь меня всего-то два месяца!
Раз возражения не прошли, я перешла к уговорам.
Легкая улыбка искривила его губы.
— Я начал влюбляться еще тогда, когда ты в пещере
подбила меня на этот дурацкий поединок. Ты стояла там, скованная, в крови, и
называла меня трусом, подначивала убить тебя! Знаешь, зачем мне понадобилась
наша сделка? Честно говоря, милая, только для того, чтобы заставить тебя
проводить со мной время. Я знал, что иначе ты ни за что не согласишься. Ты,
как-никак, была набита предрассудками насчет вампиров, да и сейчас от них не
избавилась.
— Кости… — Я слушала его признания с круглыми
глазами и понимала, что это всерьез. — У нас все равно ничего не выйдет.
Надо кончать сразу, пока не зашло слишком далеко.
— Знаю, почему ты так говоришь. Боишься. Тебя напугал
тот сопляк, а еще больше ты боишься того, что скажет твоя милая мамочка.
— Да уж, она найдет что сказать, можешь не
сомневаться, — пробормотала я.
— Я, Котенок, столько раз смотрел в лицо смерти, что
сбился со счета, — и это дело с Хеннесси не исключение. Неужто ты думаешь,
что я сбегу от твоей разгневанной мамочки?
— Сбежал бы, не будь ты так глуп. — Это я тоже
пробормотала себе под нос.
— Тогда считай меня самым глупым человеком на свете.
Он наклонился и поцеловал меня. Долгий, глубокий поцелуй,
полный страсти и обещаний. Мне нравилось, как он меня целовал. Как будто
упивается моим вкусом и никак не может напиться.
Я оттолкнула его, дыхание у меня срывалось.
— Смотри же, без дураков. Ты мне нравишься, но если
окажется, что ты пудрил мне мозги, чтобы чего-то добиться, я воткну самый
большой серебряный кол прямо тебе в сердце.
Он хихикнул и скользнул губами по моей шее:
— Я предупрежден.
Я вздрогнула от эротичного прикосновения к пульсирующей
жилке.
— И не кусаться! — добавила я.
Его смешок пощекотал мне кожу.
— Клянусь честью. Еще условия?
— Да… — Соображать становилось все труднее. —
Чтоб никого, кроме меня.
Он откинул голову, губы у него подрагивали.
— Какое облегчение! После того как ты предлагала меня
Таре, я уж решил, что ты не поклонница моногамии.
Я вспыхнула:
— Это не шутка!
— Котенок… — Он обнял меня за виски. — Говорю
же, я люблю тебя. А значит, никто другой мне не нужен.
Я знала, что это плохо кончится. Знала так же верно, как то,
что я — уродец-полукровка, но пока я смотрела ему в глаза, это ничего не
значило.
— Последнее, но чуть ли не самое главное — я непременно
буду охотиться на Хеннесси вместе с тобой. Если уж я тебе достаточно доверяю,
чтобы стать твоей… подружкой, так и ты мне доверься в этом.
У него вырвалось что-то наподобие вздоха.
— Умоляю тебя, не лезь ты в это дело. У Хеннесси есть
связи наверху, и он не знает жалости. Это опасное сочетание.
Я усмехнулась:
— Наполовину покойница и полный мертвец. Это тоже
опасное сочетание.
Он снизошел до сухого смешка:
— Тут ты, пожалуй, права.
— Кости, — я не мигая взглянула ему в лицо, чтобы
он понял, как это серьезно, — я не могу устраниться, когда знаю, что
происходит. Я возненавижу себя, если не сделаю всего, что могу, чтобы это
прекратить. Так или иначе, я уже замешана. Тебе остается только выбирать, буду
ли я продолжать с тобой — или без тебя.
Он наградил меня своим пронизывающим взглядом. Из тех,
которые будто дыру в затылке просверливают. Но я не отвела глаз. В конце концов
отвернулся он.
— Ладно, милая. Твоя взяла. Достанем его вместе,
обещаю.
Первые лучи рассвета вонзились в небо. Я с огорчением
взглянула на них:
— Солнце встает.
— Верно.
