– Послушай, – заговорил он, увидев мое неожиданное
понимание. – Я не хочу портить наши рабочие отношения. Давай, когда пыль
осядет, попробуем снова. И я тебе как-нибудь попытаюсь отдать остальные деньги.
– Ага, конечно.
Я выпрямилась. Моя убежденность в идиотской и трусливой
реакции высшего начальства окрепла, но Гленн… перед ним я, наверное, должна
извиниться.
– Рэйчел?
Да, должна. Я обернулась к Эддену, и вздох печали, досады и
безнадежности вырвался из моей груди.
– Передайте Глённу, что я приношу свои
извинения, – буркнула я.
Не давая ему возможности ответить, я застучала каблуками по
растресканному тротуару к широким каменным ступеням. На миг стало тихо, только
взвыл мотор, когда Эдден сдал назад и уехал. Музыка доносилась изнутри. Все еще
расстроенная отсутствием денег за жилье, я с усилием распахнула тяжелую дверь и
вошла.
Айви, наверное, дома. Раздражение от разговора с Эдденом
улеглось из-за представившегося случая все-таки с ней поговорить. Я хотела
сказать, что ничего не изменилось, что она по-прежнему мой друг – если она
этого хочет. Отвергнуть предложение стать ее наследником – не может ли это в
мире вампиров быть непростительным оскорблением? Но вряд ли: как ни мало сейчас
проявлялась Айви, но проявляла она вину, а не гнев.
– Айви? – осторожно позвала я. Пианино замолчало
посреди аккорда.
– Рэйчел? – отозвалась Айви из святилища. И в ее
голосе звучал беспокойный оттенок тревоги. Черт, значит, ей надо убегать… и
туту меня брови приподнялись. Это не запись была. У нас есть пианино?
Стянув с себя жакет, я повесила его и вошла в святилище,
мигая от неожиданного света. Это было даже не пианино. Это был красивый, черный
маленький рояль, поблескивающий в янтарно-золотых и зеленых лучах из витражей.
Крышка была поднята, внутренности видны – блеск проволочных струн и гладкий
бархат глушителей.
– Когда ты купила рояль? – спросила я, видя, что
она уже убегает.
Черт побери и еще раз черт побери! Будь у нее хотя бы время
послушать…
Я слегка расправила плечи, когда она взяла кусок замши и
стала протирать полированное дерево. Айви была в джинсах и в топе, и я себе
показалась в своем деловом костюме одетой чересчур изысканно.
– Сегодня, – ответила она, вытирая дерево, на
котором не было ни пылинки.
Может, если я не буду говорить о том, что случилось, мы
вернемся к тому, как было. Игнорировать проблему – вполне приемлемый способ с
нею справиться. Если оба участника согласятся никогда ее не поднимать.
– Нет-нет, твоя игра мне не мешает, – сказала я,
чтобы что-нибудь сказать до того, как она нашла предлог уйти.
Она обошла рояль, протирая его сзади, а я подошла и нажала
«до» первой октавы.
Айви выпрямилась, закрыв глаза и остановив руку с тряпкой.
– «До» первой октавы, – сказала она, и лицо ее
стало умиротворенным.
Я нажала другую клавишу, придержала, чтобы послушать раскаты
звука под стропилами. В просторном зале с твердыми стенами звук был прекрасен.
Тем более что спортивных матов уже не было.
– «Фа-диез», – шепнула она, и я нажала две клавиши
сразу. – «До» и «ре-диез», – ответила она, открывая глаза. –
Ужасное сочетание.
Я улыбнулась, радуясь, что она не избегает моего взгляда.
– Не знала, что ты умеешь играть, – сказала я,
подтягивая сумку повыше.
– Мать меня заставляла учиться.
Рассеянно кивнув, я вытащила из сумки деньги. И мысли мои
все цеплялись за разницу нашего положения, пока я, на-меня мебель из
прессованного картона.
Склонившись над деньгами, она их пересчитала.
– Ты на двести ошиблась.
Вздохнув, я вошла в кухню. Борясь с чувством вины, я
поставила сумку на антикварный кухонный стол Айви и подошла к холодильнику
взять себе сок.
– Эдден мне недоплатил, – крикнула я ей, про себя
думая, что она от меня не съедет, раз уж мы заговорили о деньгах. – Я
достану остальные. Снова поговорю с той бейсбольной командой.
– Рэйчел! – позвала Айви из холла, и я
развернулась с забившимся в груди сердцем. Ее шагов я не слышала, она подошла
неожиданно. Она заметила, как я вздрогнула, и в глазах у нее плеснуло
страдание. В руке она держала жалкую компенсацию от Эддена, и я злилась на весь
мир. Да, на весь мир.
– Забудь про деньги, – сказала она, отчего мне еще
лучше стало. – Я покрою твою разницу за этот месяц.
Опять, мысленно закончила я за нее.
Черт бы все побрал, я должна иметь возможность сама
оплачивать свои счета!
Расстроенная, я сняла шляпу и повесила ее на стул. Потом
сбросила туфли, да так, что они полетели в арку и приземлились со стукомтде-то
в гостиной. В чулках я села у стола и стала медленно тянуть сок, как пиво перед
закрытием паба. На столе стоял открытый пакет печенья, я подтянула его поближе.
Шоколадный крем – вполне может улучшить мироощущение, если его принять в
достаточных количествах.
Айви потянулась бросить деньги в банку на холодильнике. Не
самое безопасное место хранить деньги, отложенные на оплату счетов, но кто
решится красть у вампира из семейства Тамвуд?
Айви, ничего не говоря, села в кресло напротив, и нас
разделяла вся длина кухонного стола. Вентилятор ее компьютера загудел,
раскручиваясь, когда она взялась за мышь. Мое мрачное настроение стало несколько
лучше – она не уехала. Она работает за компьютером. И я с ней в одной комнате.
Может быть, она чувствует себя достаточно надежно даже, чтобы послушать.
– Айви… – начала я.
– Нет! – ответила она, бросив на меня испуганный
взгляд.
– Я только хотела сказать, что мне жаль, что так
получилось, – заспешила я". – Не уезжай. Я больше не буду.
Как может личность настолько сильная так себя бояться? Вот
это противоречие силы и ранимости в этой женщине мне никогда не понять.
Она смотрела куда угодно, только не мне в глаза. Постепенно
напряженная, как струна, поза сменилась более свободной.
– Но это не была твоя вина, – прошептала Айви. Отчего
же мне тогда так хреново?
– Мне очень жаль, Айви, – сказала я, и она на
короткую секунду обратила ко мне глаза. Полностью карие, без намека на
черноту. – Я просто…
– Стоп, – сказала она, опуская глаза к руке,
сжимающей край стола. Ногти еще блестели тем прозрачным лаком, которым она их
накрасила перед поездкой к Пискари. Видно было, как она заставила себя разжать
пальцы. – Я… я никогда больше не попрошу тебя стать моим наследником, если
ты ничего больше не скажешь.
Последние слова были сказаны неуверенно, и слышна была ее…
уязвимость, что ли? Как будто она знала, что я хочу сказать, и не могла этого
слышать. Но я не буду ее наследником – не могу. Такая тесная связь лишила бы
меня независимости. Пусть я знала, что в вампирском существовании давать и
брать кровь не обязательно тождественно сексу, для меня это было то же самое. А
говорить: «останемся друзьями?» я не могла. Банально и плоско, пусть даже это
единственное, чего я хочу. Она бы такие слова восприняла бы как знак разрыва –
что они обычно и значат. Слишком я ее любила, чтобы так ранить. И еще я знала,
что это не горечь и не досада подсказали ей ее обещание. Просто она не станет
меня просить снова, чтобы не испытывать опять боль отказа.
