– Не надо, – возразил он, трепеща крыльями. –
Гленн прав, дождись своей очереди.
Я мотнула головой, косой смахнув с плеча Дженкса. Я должна
была это увидеть, пока это зверство не смягчилось еще мешочками, белыми
карточками с аккуратно напечатанными словами, и тщательно собранными данными,
придающими безумию структуру и позволяющими потому его понять.
– Не путайся под ногами, – бросила я, отмахнувшись
от его назойливого кружения.
Он отлетел назад, а я резко остановилась, ощутив легкое
прикосновение его крыла к кончику пальца. Я его ударила?
– Эй! – крикнул он, и удивление, потом тревога и,
наконец, злость пробежали по его лицу. – Ладно! – бросил он
резко. – Иди смотри. Я тебе не папочка.
Продолжая ругаться, он полетел прочь на высоте человеческого
роста. За ним оставался такой шлейф ругательств, что головы поворачивались ему
вслед.
На тяжелеющих ногах я поднялась по лестнице. Резкий перестук
каблуков заставил меня поднять глаза, и я посторонилась, пропуская вниз одного
из пылесосной бригады. За ним струей тянулась вонь разложения, и у меня жжение
подступило к горлу из желудка. Утихомирив его, я пошла дальше, застывшей
улыбкой улыбаясь стоящему возле двери офицеру ФВБ.
Здесь вонь была еще сильнее. Вспыхнули перед глазами
фотографии, которые я смотрела в кабинете у Гленна, и меня чуть не вывернуло.
Со смерти доктора Андерс прошли считанные часы – как же она могла разложиться
так быстро?
– Фамилия? – спросил офицер, делая вид, что на
него этот запах никак не действует. Я вытаращилась на миг, потом увидела у него
в руке блокнот. Там было несколько фамилий, против последней было написано
«фотограф». Человек на внешней галерее захлопнул чемодан и потащил его вниз по
лестнице. Возле дверей стояла видеокамера – по навороченности нечто среднее
между телевизионной профессиональной и той, на которую папа снимал наши с
братом дни рождения.
– Э-гм… Рэйчел Морган, – сказала я слабым
голосом. – Специальный консультант-внутриземелец.
– А, вы та колдунья? – ответил он, записывая мою
фамилию вместе с временем прихода и номером временного значка. – Маску,
перчатки и бахилы?
– Да, спасибо.
Неуверенными пальцами я прежде всего надела маску. От нее
резко пахнуло цветами гаультерии, и этот аромат перекрыл вонь разложения.
Переведя дух, я глянула внутрь, на деревянный пол, отшлифованный и сияющий
желтизной в последних лучах солнца. Из-за угла, где мне не видно было,
доносились резкие щелчки затвора фотоаппарата.
– Я ему не помешаю? – спросила я приглушенным
маской голосом.
Человек на дверях покачал головой:
– Ей. Нет, Гвен вы не помешаете. Только поосторожнее, а
то она вас заставит с рулеткой бегать и измерять.
– Спасибо, – ответила я, решив заранее, что ничего
подобного делать не буду.
Надевая на туфли бумажные бахилы, я глянула вниз, на
стоянку. Чем дольше я здесь пробуду, тем больше вероятность, что Гленн заметит
мое отсутствие. Собравшись, я крепче затянула маску, дернувшись, когда едкий
запах ударил в ноздри. Глаза заслезились, но мысль снять маску мне даже в
голову не пришла. Сунув руки в перчатках в карманы, как перед входом в лавку
черной магии, я вошла.
– Вы кто такая? – окликнул меня властный женский
голос, когда моя тень заслонила солнце.
Я повернулась к стройной гибкой женщине со строгим хвостом
темных волос. У нее в руке была фотокамера, и женщина опускала в привязанный к
бедру черный мешок отснятую кассету.
– Я Рэйчел Морган, – ответила я. – Эдден меня
привез в качестве…
У меня оборвались слова, когда взгляд упал на туловище,
привязанное к спинке стула, выступавшего из-за спины Гвен. Вскинув руку ко рту,
я смогла удержать глотку закрытой.
Это манекен. Не может быть, чтобы это был не манекен. Не
может это быть доктор Андерс.
Но я знала, что это она. Привязанная желтыми нейлоновыми
шнурами к стулу, верхняя часть торса обвисла, голова упала вперед так, что лица
не видно. И еще оно скрыто под прядями волос, склеенными чем-то черным, и слава
Богу, что скрыто. Ног ниже колен просто не было, обрубки торчали, как детские
пяточки у края сиденья. Но заканчивались они отвратительным сырым мясом, уже
гниющим. Рук не было ниже локтей. Засохшая черная кровь покрывала одежду
затейливым узором струек, и об исходном цвете ткани можно было только гадать.
Я невольно посмотрела на Гвен и была потрясена ее
безразличным лицом.
– Только ничего не трогай, я еще не закончила,
о'кей? – пробормотала она, не отрываясь от своей работы. – О Господи,
неужто нельзя мне хоть пять минут дать, чтобы тут народ не толпился?
– Извините, – выдохнула я, удивившись, что еще
могу говорить.
Обрубок тела доктора Андерс был покрыт кровью, но под стулом
крови было на удивление мало. У меня кружилась голова, но отвернуться было
невозможно. Нижняя часть туловища была вскрыта от пупка вниз – идеально круглый
кусок кожи размером с мой кулак был вырезан серебряным ножом, и в отверстии
виднелось тщательно сделанное сечение внутренностей. Имелись подозрительные
полости, и разрез был совершенно бескровный, будто вымытый – или вылизанный –
начисто. Там, где тело не было покрыто кровью, оно белело как воск. Я окинула
взглядом чистые стены и пол – тело им не соответствовало. Оно было изувечено
где-то в другом месте и перенесено сюда.
– Это действительно псих, – сказала Гвен, когда
стих стрекот камеры. – Посмотри на окно.
Она указала подбородком, и я обернулась. На широком
затененном подоконнике… Мне сперва показалось, что это городской пейзаж.
Приземистые здания, выстроенные прямыми линиями, без очевидного упорядочения по
величине. Кусочки какой-то серой замазки держали их прямо, играя роль клея. Они
были расставлены вокруг толстого кольца выпускника, выглядевшего памятником на
городской площади. Я присмотрелась – и ужасом свело внутренности. Обернувшись к
обрубленному трупу, я взглянула снова.
– Ага, – подтвердила Гвен, щелкая камерой. –
Он их тут выставил на обозрение. А крупные части забросил в чулан.
Мои глаза метнулись к чулану, потом опять к темному
подоконнику. Это были не здания – это были пальцы рук и ног. Он их отрезал
фалангу за фалангой и расставил как оловянных солдатиков. Замазка – это были
куски внутренностей.
Меня бросило в жар, потом в холод. Все тело наполнилось
легкостью, и я подумала, что сейчас потеряю сознание, сообразила, что у меня
гипервентиляция, и задержала дыхание. Сто процентов, что это с ней проделали с
еще живой.
– Вон отсюда, – бросила Гвен, небрежно делая
очередной снимок. – Если ты тут наблюешь, Эдден с цепи сорвется.
– Морган! – донесся издалека раздраженный
возглас. – Эта ведьма там, что ли?
Ответ офицера я не расслышала. Я не могла оторвать глаз от
обрубка на стуле. Мухи, ползающие среди улиц из обрубленных пальцев,
карабкались на здания как монстры в дешевом фильме ужасов. Щелчки камеры Гвен
звучали как удары моего сердца – быстро и яростно. Кто-то схватил меня за руку,
и я ахнула.
