Ник снова принялся за пентаграммы, поглядывая, как я
вытащила двадцатифунтовый пакет соли из-под стола и со стуком взгромоздила его
на столешницу. Ощущая на себе взгляд Ника, я наскребла пригоршню слежавшейся
соли. По настоянию Айви я когда-то сняла защитный слой и выцарапала в линолеуме
неглубокий круг. Айви мне помогала – на самом деле, она все это и сделала,
веревочкой и мелом начертив его, чтобы круг был идеальным. Я сидела на кухонном
столе и не мешала ей работать – ее бы раздражало, если бы я путалась под
ногами. В результате круг получился действительно кругом. Она даже взяла компас
и черным лаком для ногтей обозначила север, чтобы я знала, где начинать круг.
Теперь, вглядываясь в пол в поисках черной отметки, я
тщательно сеяла соль, двигаясь по часовой стрелке вокруг островка, пока не нашла
начальной точки. Я добавила предметы для защиты и для гадания, поставила на
нужные места зеленые свечи, зажгла их от пламени, которое использовала для
создания среды переноса.
Ник смотрел на все это вполглаза. Мне нравилось, как он
спокойно относится к тому, что я колдунья. Когда мы познакомились, я боялась,
что раз он один из немногих людей, практикующих черные искусства, мне придется
когда-нибудь шмякнуть его по башке и сдать властям, но Ник занялся
демонологией, чтобы практиковаться в латыни и сдать историю языков, а не чтобы
вызывать демонов. А новизна человека, который с такой легкостью воспринимает
магию, вполне заводила.
– Последний шанс уйти, – предупредила я, выключая
газ и ставя среду на стол.
Ник издал горловой звук, отложил идеально начерченную
пентаграмму и начал следующую. Завидуя этим ровным прямым линиям, я отодвинула
свои параферналии, чтобы очистить на столе место напротив него.
Мелькнуло воспоминание, как меня наказали, когда я ненароком
зачерпнула из лей-линии, и лагерный хулиган оказался на дереве. Я считала
глупостью, что моя нелюбовь к лей-линиям связана с этим детским поступком, но я
знала, что дело не только в нем. Не доверяла я магии этих линий: слишком легко
при этом забыть, на какой ты стороне.
А с магией земли все куда проще. Если приходится убивать
коз, то почти наверняка это черная магия. Магия лей-линий тоже требует в уплату
смерть, но эта смерть менее очевидная, берется из твоей души, ее куда труднее
измерить и легко не замечать – пока не станет поздно.
Цена за белую магию лей-линий ерундовая – для меня
достаточно срывать растения и использовать их в составлении зелий. Но
нефильтрованая сила, приходящая к тебе по линиям, соблазняет. Нужна сильная
воля, чтобы держаться в поставленных себе границах и оставаться белой колдуньей.
Границы, которые кажутся такими разумными и сдержанными, когда ты их себе
ставишь, часто начинают казаться глупыми или трусливыми, когда сила лей-линии
течет через тебя. Слишком много у меня было подруг, которые от «срывания
растений» переходили к «убийству коз», даже не заметив, что уже перепрыгнули к
темным искусствам. И они никогда меня не слушали, говорили, что я просто
завистлива или глупа. В ре-|ультате получалось, что я тащила их в кутузку ОБ,
когда они накладывали черные чары на копа, остановившего их за скорость
пятьдесят при разрешенных тридцати пяти. Может, потому долгой дружбы у меня ни
с кем не получалось.
О бывших подругах я тревожилась – хорошие по сути ведьмы, но
соблазненные силой, превосходящей их волю. Они были достойны жалости – их души
медленно съедались в уплату за черную магию, с которой они баловались. Но
пугали меня профессиональные черные колдуны, достаточно сильные, чтобы
перенаправить смерть души в уплату за магию на кого-нибудь другого. В конце
концов все-таки эта смерть души находила дорогу – быть может, приводя с собой
демона. Я только знала, что тогда бывает крик, кровь и оглушительные взрывы,
сотрясающие город.
И больше этот колдун или колдунья мне беспокойств не
доставляли.
Я особой силой воли не обладала. Я это знала, с этим смирилась
и избегала создавать себе проблемы, шарахаясь от лей-линий когда только можно.
И сейчас надеялась, что превратить рыбку в фамилиара – это будет не началом
нового пути, а просто ухабом на моей дороге. Взглянув на Боба, я поклялась про
себя, что так оно и будет. У всех ведьм есть фамилиары. И в чарах привязки
ничего страшного нет.
Сделав медленный вдох, я приготовилась к дезориентации,
возникающей при подключении к лей-линии. Медленно включила второе зрение,
добиваясь от него резкости. Нос защекотала вонь жженого янтаря. Волосы
шевельнул невидимый ветер, хотя окна в кухне были закрыты. В безвременье всегда
ветер. Я себе представила, что окружающие меня стены стали прозрачными, и перед
мысленным взором так оно и стало.
Второе зрение начало крепнуть, и ощущение, будто я снаружи,
росло, пока ментальный пейзаж за стенами церкви не стал так же реален, как
кухонный стол, невидимый, у меня под пальцами. Закрыв глаза, чтобы отключить
обычное зрение, я глянула мысленным взором, через несуществующую кухню. Ник вообще
пропал, а память о стенах церкви выцвела в едва заметные серебристые меловые
линии. И сквозь них виден был окружающий ландшафт.
Здесь было что-то вроде парка, и горящее красное зарево
отражалось от подложки облаков там, где должен стоять Цинциннати, спрятанный за
чахлыми деревьями. Все знали, что у демонов есть собственный город, построенный
на тех же лей-линиях, что и Цинциннати. Деревья и прочая растительность
светились тем же красноватым светом, и хотя ни ветерка не шелестело в липе за
кухней, ветви низкорослых деревьев безвременья мотались на том же ветру, что
шевелил мне волосы. Есть такие, кто ловит кайф от несовпадений реальности и
безвременья, но мне это чертовски неуютно. Когда-нибудь я пойду к Кэрью-Тауэр и
посмотрю на изломанный, светящийся город демонов своим вторым зрением. У меня
ком свернулся в животе. Ага, как же. Разбежалась я туда идти.
Мой взгляд привлекли белые, почти светящиеся надгробья
кладбища. Они – да еще луна – вроде бы только и существовали без красного
сияния, неизменные в обоих мирах, и я подавила дрожь. Лей-линия крупным красным
мазком лежала к северу на высоте человеческого роста над надгробиями. Линия
небольшая – меньше двадцати ярдов, как мне показалось, – но настолько мало
использованная, что казалась сильнее даже той огромной лей-линии, на которой
стоял университет.
Зная, что Ник наверняка тоже смотрит своим вторым зрением, я
протянула собственную волю и коснулась этой ленты силы. Меня пошатнуло, глаза
зажмурились крепче, пальцы сильнее сжали край стола. Пульс запрыгал, дыхание
участилось.
– С-супер! – шепнула я, решив, что льющаяся в меня
толчками сила кажется мощнее, чем была в прошлый раз.
Я стояла пассивно, а поток стремился внутрь меня, пытаясь
уравнять наши силы. Пальцы покалывало, ступни заныли, пока поток омывал мои
теоретические конечности, зеркально отражавшие реальные. Наконец возникло
равновесие, и часть энергии стала вытекать из меня обратно в лей-линию. Как
если ни меня включили в какую-то схему, и проходящая через меня и линия
оставляла накапливающийся заряд, от которого мне казалось, что я чем-то
вымазана.
