– Рэйчел родилась с редкой болезнью крови, –
сказала она. – Мы о ней даже не догадывались, просто вдруг это
неподходящее сочетание генов вылезло наружу.
Ник повернулся ко мне, приподняв брови.
– Ты мне об этом не рассказывала.
– Ну, у нее этой болезни больше нет, – сказала
мать. – Отзывчивая дама в больнице нам все объяснила, сказала, что со
старшим братом Рэйчел нам повезло, и что шансов на туже болезнь у нашего
следующего ребенка – один из четырех.
– Похоже на генетическое заболевание, – сказал
Ник. – Обычно от них не выздоравливают.
Мать кивнула и прикрутила огонь под кипящими макаронами.
– Рэйчел дала положительный отклик на курс
лекарственных трав и традиционных препаратов. – Она наш чудо-ребенок.
Ник, похоже, не был убежден, и я объяснила:
– У меня митохондрии выдавали какой-то странный
фермент, и белые кровяные шарики считали его инфекцией. Они нападали на
здоровые клетки как на чужеродные – в основном на костный мозг и прочие ткани,
связанные с кроветворением. Я только помню, что все время была усталой. Травы
помогали, но лишь когда наступил пубертат, все это устаканилось. Теперь все в
порядке, разве что чувствительность к сере осталась, но болезнь укоротила мне
жизнь лет на десять. Как минимум, мне сказали.
Ник под столом тронул меня за колено:
– Прости.
Я осветилась улыбкой, глядя на него:
– Ну что такое десять лет? Мне даже до пубертата не
полагалось дожить.
У меня духу не хватило сказать ему, что даже учитывая эти
десять отнятых лет, я все-таки переживу его лет на полсотни или больше. Но он,
наверное, и так это знал.
– Мы с Монти познакомились в колледже, Ник, –
продолжала рассказывать мать, возвращаясь к прежней теме. Я знала, что она не
любит говорить о первых двенадцати годах моей жизни. – Это было так
романтично! В университете только-только ввели курсы паранормальных явлений, и
была путаница насчет предварительных требований – каждый мог брать любой курс.
Мне совершенно нечего было делать на занятиях по лей-линиям, и единственной
причиной, почему я туда записалась, был потрясающе красивый колдун прямо передо
мной в офисе регистратора, а все альтернативные курсы были уже заполнены.
Движение ложки в кастрюле стало медленнее, пар окружал мать.
– Забавно, как иногда судьба будто сталкивает между
собой тех, кого хочет, – сказала она тихо. – Я записалась на курс,
чтобы сидеть рядом с одним парнем, а кончилось тем, что я влюбилась в его
лучшего друга. – Она улыбнулась мне: – В твоего отца. Мы втроем делали
вместе лабы. Я бы их провалила, если бы не Монти. Лей-линейщица из меня оказалась
никакая, а поскольку Монти не мог бы заварить зелье, хоть ты его убей, он два
года строил для меня все круги, а я оживляла все его амулеты до самого диплома.
Этого я никогда раньше не слышала.
Вставая взять три чашки для кофе, я глянула на котел с красным
соусом. Морща лоб, я подумала, есть ли какой-нибудь вежливый способ вылить его
в помойное ведро. Она опять варит соус в котле для зелий. Оставалось только
надеяться, что она сполоснула его соленой водой, или ленч может оказаться куда
интереснее обычного.
– А как вы с Рэйчел познакомились? – спросила
мать, отталкивая меня от котла и засовывая замороженный каравай печься в
духовку.
Вытаращив глаза, я замотала головой, предупреждая Ника. Он
посмотрел на меня, на мать.
– Гм… на одном спортивном мероприятии.
– «Хаулеры» играли? – спросила она.
Ник посмотрел на меня, прося помощи, и я села рядом с ним.
– На крысиных боях, мам, – сказала я. – Я
ставила на норку, а он на крысу.
– Крысиные бои? – скривилась она. – Вот
гадость. И кто победил?
– Они удрали, – ответил Ник, глядя на меня
ласковыми глазами. – Мы потом представляли себе, что они удрали вместе и
бешено влюбились друг в друга. И сейчас живут где-то в городской канализации.
Я подавила смешок, но мать рассмеялась открыто. У меня
сердце екнуло при этом звуке – я уже давно не слышала, чтобы она смеялась так
весело.
– Да, – сказала она, откладывая прихватки. –
Мне нравится. Норки и крысы. Как мы с Монти, у нас больше не было детей.
Я моргнула, не понимая, как она от норок и крыс перескочила
к себе и папе, и причем тут, что у них больше не было детей.
Ник наклонился поближе и шепнул:
– Норки и крысы тоже не дают потомства.
Я открыла рот в безмолвном «А!» и подумала, что Ник с его
своеобразным видением мира лучше может понять маму, чем я.
– Дорогой мой Ник, – сказала мать, резко и быстро
помешивая соус по часовой стрелке. – У вас генетических болезней в роду
нет? Только не это! Меня охватила паника, а Ник спокойно ответил:
– Нет, миссис Морган.
– Называй меня Элис, – сказала она, – ты мне
нравишься. – Женись на Рэйчел и заведите детей побольше.
– Мама! – воскликнула я.
Ник широко улыбнулся – ему понравилось.
– Но не прямо сейчас, – продолжала она. – Еще
какое-то время вместе насладитесь своей свободой. Детей хочется только тогда,
когда ты уже к этому готов. Вы ведь безопасным сексом занимаетесь?
– Мама, замолчи! – крикнула я.
Бог мой, поскорее бы кончился этот вечер! Она обернулась,
упираясь рукой в бедро. В другой была зажата ложка, с нее капал соус.
– Рэйчел, если ты не хотела, чтобы я подняла эту тему,
тебе надо было прикрыть свой засос чарами.
Я уставилась на нее, отвесив челюсть. Просто помертвев, я
встала и вытащила ее в холл.
– Извини, – бросила я, увидев ухмылку Ника.
– Мама! – шепнула я в коридоре. – Ты же
должна была принимать свои лекарства, ты не забыла?
Она опустила голову.
– Он очень симпатичный. Я не хочу, чтобы ты и его
прогнала, как прогоняла всех прежних бойфрендов. Я так любила твоего отца, я
хочу, чтобы ты была так же счастлива.
Тут же моя злость испарилась – у мамы был такой одинокий,
такой несчастный вид. Я вздохнула, опустив плечи. Надо бы мне заезжать к ней
почаще.
– Мам, – сказала я. – Он – человек. Нормал.
– А! – тихо ответила она. – Кажется, более
безопасного секса не бывает?
Мне стало нехорошо, когда я увидела, как придавила ее
тяжесть этого простого замечания, и я подумала, не изменилось ли ее мнение о
Нике. У нас с Ником не может быть детей. Хромосомы не сочетаются.
Доказательство этого факта положило конец давним спорам внутриземельцев,
установив, что колдуны, в отличие от вампиров и вервольфов, – отдельный от
человечества вид, не менее, чем пикси или тролли. Вампиры и вервольфы,
укушенные или рожденные в этом состоянии, – всего лишь модифицированные
люди. А колдуны, хотя почти идеально имитируют людей, на клеточном уровне
отличаются от них не меньше, чем бананы от дрозофил. С Ником я останусь
бесплодна.
