Я рассмеялась коротким лающим смехом.
– Твой папочка любит нарушать правила?
– Да, мэм, – нахмурился он.
– Мы никуда не едем, пока Сара-Джейн не освободится с
работы. – Я ослабила напор: не на Гленна же я злилась. –
Послушай, – сказала я, не желая, чтобы Айви его тут обнаружила, пока я
буду в душе. – Может, ты поедешь домой и встретимся где-то около
девятнадцати тридцати?
– Я предпочитаю остаться.
Он поскреб волдырь, выделяющийся розовым под ремешком часов.
– Ладно, как хочешь, – сказала я
недовольно. – Я все равно пойду в душ. Он явно волновался, как бы я без
него не поехала. И не зря, надо сказать, волновался.
Потянувшись к окну над умывальником, выходящему в сад,
вылизанный семейством пикси до последней травинки, я позвала:
– Дженкс!
Пикси сразу же вылетел, жужжа, из дыры в москитной сетке.
Наверняка подслушивал.
– Звать изволили, принцесса вони? – спросил он,
приземляясь рядом с рыбкой на подоконник.
Я посмотрела на него устало:
– Ты не покажешь Гленну наш сад, пока я душ приму?
Крылья Дженкса слились в прозрачные круги.
– Ага! – согласился он, кружа вокруг головы
Гленна. – Я отличная нянька. Пошли, желторотик, я тебе устрою
пятидолларовую экскурсию. Начнем с кладбища.
– Дженкс! – одернула я его, и он ухмыльнулся мне,
театрально забрасывая пряди светлых волос на глаза.
– Сюда, Гленн! – сказал он, ныряя в холл, и Гленн
пошел за ним – явно не слишком довольный.
Я услышала, как захлопнулась дверь, и высунулась в окно:
– Дженкс!
– Чего?
Пикси влетел в окно, и лицо его перекосила раздраженная
гримаса.
Я скрестила руки на груди, задумавшись:
– Слушай, не принес бы ты мне листьев коровяка и цветов
бальзамина, когда тебе будет удобно? И есть еще одуванчики, которые не совсем
отцвели?
– Одуванчики? – От удивления он опустился на дюйм,
крылышки его трещали. – Запала ты на него, что ли? Хочешь ему сделать
зелье от зуда?
Я выглянула посмотреть – Гленн стоял как вкопанный под
дубом, почесывая шею. Вид у него был жалкий, а Дженкс мне объяснял, что у меня
слабость к неудачникам.
– Слушай, принеси то, что я просила, ладно?
– Принесу, – ответил он. – Он мало на что в
таком виде годится, да?
Я подавила смешок, а Дженкс вылетел в окошко к Гленну. Пикси
приземлился ему на плечо, и детектив от неожиданности дернулся.
– Привет, Гленн! – сказал Дженкс громко. –
Давай вон к тем желтым цветам за каменным ангелом. Я хочу показать тебя
остальным моим ребятишкам. Они фэвэбэшника в жизни не видели.
Я едва заметно улыбнулась. С Дженксом Гленну ничего не
грозит, если Айви придет домой пораньше. Она ревностно оберегает
неприкосновенность своей частной жизни, а к сюрпризам относится отрицательно,
особенно если они в мундире ФВБ. То, что Гленн – сын Эддена, тоже делу не
поможет. Айви не собирается будить спящую собаку, но если воспримет что-то как
угрозу своей территории, то действовать будет, не задумываясь. Из-за
политического статуса кандидатки в мертвые вампиры ей сходят с рук такие вещи,
за которые меня ОВ тут же засадила бы за решетку.
Когда я повернулась, мой взгляд упал на канистру с рыбкой.
– Ну, и что мне делать с тобой… Боб? – спросила я
со вздохом.
Тащить его обратно в контору мистера Рея я не собиралась, но
ведь и в канистре его тоже не оставишь. Открыв крышку, я увидела, что жабры у
Боба яростно качают воду, а сам он лежит почти на боку. Может, его надо в ванну
пустить.
С канистрой в руке я вошла в ванную Айви.
– Вот ты и дома, Боб, – сказала я, выливая
канистру в здоровенную черную ванну Айви. Рыбка затрепетала в дюймовом слое
воды, и я поспешно открыла краны, регулируя так, чтобы вода была комнатной
температуры. Вскоре Рыбка Боб уже плавал изящными ровными кругами. Я выключила
воду, подождала, пока прекратятся капли и поверхность станет гладкой.
Действительно красивой рыбкой был Боб на фоне черного фаянса: весь серебряный,
с длинными кремовыми плавниками и черным кружком на боку – как негатив полной
луны. Я опустила в воду пальцы, и он метнулся в другой конец ванны.
Оставив его плавать, я пошла к себе в ванную, взяла из
сушилки смену одежды и полезла под душ. Распутывая волосы в ожидании, пока вода
согреется, я случайно глянула на три помидора, созревающих на подоконнике,
вздрогнула и порадовалась, что Гленну их не увидеть. Их мне дала одна
девушка-пикси в уплату за доставку ее на другой конец города, когда она
спасалась от нежеланного брака. И хотя помидоры больше не являются незаконными,
выставлять их напоказ, когда в доме гость-человек, считается признаком дурного
вкуса.
Уже сорок лет прошло с тех пор, как четверть мирового
населения людей погибла от созданного военными вируса, который вырвался на
свободу и спонтанно привязался к слабому месту ДНК помидора, измененного генной
инженерией. Он разошелся повсюду раньше, чем успели его заметить – вирус
переплывал океаны с легкостью международного туриста, – и начался Поворот.
На скрывавшихся тогда внутриземельцев вирус оказывал
различное действие. На ведьм, неживых вампиров и всякие мелкие виды вроде пикси
и фейри он не действовал совсем. Оборотни, живые вампиры, лепреконы и им
подобные подхватывали грипп. Люди мерли штабелями, прихватывая с собой эльфов,
привыкших подпирать свою численность гибридизацией с людьми – эта привычка
обернулась против них.
США скатились бык хаосу вслед за третьим миром, если бы
внутриземельцы не вышли из тени, чтобы остановить распространение вируса, сжечь
мертвецов и сохранить цивилизацию, пока оставшееся человечество предавалось
скорби. Наша тайна была на грани раскрытия из-за вопроса
«отчего-же-они-иммунны», когда харизматичный живой вампир по имени Ринн Кормель
указал, что общая наша численность сравнялась с человеческой. Решение объявить
о своем присутствии, жить открыто среди людей, под которых мы раньше
маскировались ради собственной безопасности было почти единодушным.
Поворот, как его стали называть, тянулся три кошмарных года.
Свой страх перед нами человечество перенесло на генных инженеров, убив их на
судебных процессах, предназначенных для легализации убийства. Потом они пошли
дальше, объявив вне закона все генетически измененные продукты вместе с наукой,
которая их создала. Вторая, более пологая волна смертей пошла за первой,
поскольку лекарства, придуманные человечеством для лечения болезней – от рака и
до Лльцгеймера, перестали существовать. Помидоры у людей до i их пор считаются
ядом, хотя вируса уже давным-давно нету. Если не выращивать их самой, то купить
их можно только в специальных магазинах.
Я наморщила лоб, глядя на красный плод, покрытый испариной
от влажного воздуха ванной. Будь я сообразительнее, и бы перенесла помидор в
кухню – посмотреть, как отреагирует Гленн у Пискари. Привести человека в столовую
для внутриземельцев – не самая блестящая идея. Если он устроит сце-i iy, мы не
только можем не получить информацию, а рискуем вылететь оттуда навсегда, если
не хуже.
