– Тише, тише, – приговаривала я, поглаживая ее по
волосам. – Засыпай, засыпай.
– От тебя хорошо пахнет… как апельсины, –
прошептала она, и у меня сильнее забился пульс, но зато я хотя бы не пахла, как
она. Моя рука двигалась и гладила ее, пока она не стала дышать глубоко и
медленно. Интересно, прекратится ли дыхание, когда Айви заснет. Я уже_не^знала,
живая ли она.
Мой взгляд упал на цветное окно, где уже брезжил намек на
восход. Солнце скоро взойдет, а я не знала ничего насчет того, как превращаются
вампиры, кроме того, что им нужно быть на шесть футов под землей или в комнате
без окон. И еще – что на следующем закате они встают голодные. Бог мой, что
делать, если Айви мертва?
Я подошла к коробке с украшениями у нее на комоде, где лежал
ее браслет «на случай смерти», который она отказывалась носить. У Айви была
хорошая страховка. Если я позвоню по номеру, выгравированному на этой
серебряной ленте, «скорая» приедет за гарантированные пять минут, Айви засунут
в отличную темную дыру в земле, чтобы она оттуда вылезла после захода солнца
возрожденной красивой нежитью.
У меня жгло в животе, когда я поднялась и пошла к себе за
своим крестиком. Если она мертва, то какая-то реакция будет, даже если еще
переход не закончен. Одно дело – вырубиться в церкви, совсем другое – когда
твоей кожи касается освященный крест.
Я вернулась, меня слегка подташнивало. Позвякивая амулетами,
я задержала дыхание и помотала над Айви браслетом. Реакции не было. Я поднесла
крест ей к шее за ухом и задышала легче, когда опять не было никакой реакции.
Молча попросив у нее прощения на случай, если я ошибаюсь, я коснулась крестом
кожи. Она не пошевелилась, пульс на шее остался медленным и ровным. На белой
коже, когда я отняла крест, никакого следа не осталось.
Я выпрямилась, помолившись про себя. Вроде бы она не мертва.
Я медленно выползла из комнаты Айви, закрыла за собой дверь.
Пискари изнасиловал Айви по одной причине – он знал, что я догадаюсь. Она
сказала, что он хочет со мной говорить. Если я останусь в церкви, следующей
будет моя мать, потом Ник, потом он, вероятно, выследит моего брата.
Мои мысли вернулись к Айви, свернувшейся под одеялом в
посттравматическом сне. Следующей будет моя мать. И она умрет, даже не зная, за
что ее пытают.
Вся изнутри трясясь, я пошла к телефону в гостиную. Пальцы
так дрожали, что номер я набрала со второй попытки. Целых три драгоценных
минуты я ругалась, чтобы меня соединили с Роуз.
– Извините, миз Морган, – сказала она таким
политкорректным голосом, что на нем можно было яйцо заморозить. – Капитана
Эддена сейчас нет, а детектив Гленн велел, чтобы его не беспокоили.
– Чтобы его не… – повторила я, заикаясь. –
Послушайте, я знаю, кто их убил. И надо ехать туда прямо сейчас. Пока он никого
не послал за моей матерью!
– Простите, миз Морган, – вежливо повторила
женщина, – но вы больше не консультант. Если вы хотите заявить об угрозе
убийством, подождите, я соединю вас с приемной.
– Нет, постойте! – взмолилась я. – Вы не
понимаете. Дайте мне только слово сказать Гленну!
– Нет, Морган! – спокойный рассудительный голос
Роуз вдруг загорелся неожиданной злостью. – Это вы не понимаете. Здесь
никто не хочет с вами разговаривать.
– Но я знаю, кто охотник на ведьм! – воскликнула
я, но щелчок возвестил о конце разговора.
– Идиоты! – завопила я, швыряя телефон через всю
комнату. Он ударил в стену, задняя крышка отскочила и батарейки раскатились по
полу. Я в досаде затопала в кухню, раскидала по столу принадлежащие Айви ручки,
схватила одну, и нацарапала записку, чтобы прицепить на дверь церкви.
Ник едет сюда. С Ником Гленн говорить будет. Ник убедит его,
что я права, скажет, куда я поехала. Они должны будут появиться – хотя бы чтобы
арестовать меня за вмешательство. Я бы велела ему позвонить в ОВ, но те,
небось, у Пискари в кармане. И хотя у людей шансов одолеть мастера-вампира не
больше, чем у меня, их вмешательства может оказаться достаточно, чтобы спасти
мою шкуру.
Развернувшись, я полезла в буфет, стаскивая амулеты с крюков
и запихивая их в сумку. Выдернула нижний ящик и схватила три деревянных кола. К
ним добавила большой мясницкий нож из стойки с ножами. Пейнтбольный пистолет,
заряженный самым сильным зельем, которое только может быть у белой колдуньи:
сонными чарами. С кухонного стола я взяла бутылку святой воды. Минуту подумав,
я откинула крышку, сделала глоток, закрыла бутылку и тоже сунула в сумку.
Святая вода не очень поможет, если только три дня кроме нее ничего не пить, но
я уже хваталась за все соломинки, что попадаются под руку.
Не замедляя шага, я пошла в коридор за ботинками, натянула
их и направилась к двери, хлопая шнурками. Перед дверью я затормозила,
развернулась и пошла обратно в кухню. Прихватив мелочи на автобус, наконец-то
вышла.
Пискари хочет говорить со мной? Отлично. А я хочу говорить с
ним.
Глава 26
В пять утра автобус был набит. В основном живыми вампирами,
а также косящими под них шестерками, возвращающимися домой, чтобы подумать о
своей жалкой жизни. Они широко передо мной расступились – может, потому, что от
меня святой водой разило. А может быть, я казалась чертовски перегревшейся в
зимнем пальто с искусственным мехом на воротнике – я его надела, чтобы водитель
меня не узнал и подобрал. Но главное, думаю – это из-за кольев.
С решительным лицом я вышла из автобуса возле ресторана
Пискари, остановилась прямо там, где ступила на асфальт и ждала, чтобы дверь
закрылась и автобус отъехал. Постепенно его шум стих – автобус влился в
растущий утренний трафик. У меня защипало глаза, когда я глянула на светлеющее
утреннее небо. Туман моего дыхания закрывал нежную светлую голубизну.
Интересно, не последний ли раз я вижу небо в своей жизни. Скоро рассвет. Будь я
поумнее, я бы подождала, пока взойдет солнце, и только потом вошла бы.
Я двинулась с места. Все окна двухэтажного ресторана были
темны. Яхта все так же стояла у причала, тихо плескала вода. На стоянке
находилось всего несколько машин – наверное, служащие. На ходу я перебросила
сумку на другую сторону и, вытащив колья, выбросила их прочь. Резкий стук их по
асфальту болезненно отдался в ушах. Глупо было их сюда брать – будто я могу
заколоть неживого вампира. И пейнтбольный пистолет на пояснице тоже, наверное,
бессмысленный жест, потому что меня наверняка обыщут перед тем, как провести к
Пискари. Мастер-вампир сказал, что хочет говорить, но дурой надо быть, чтобы
думать, будто этим дело и ограничится. Если я хочу встретиться с ним во
всеоружии амулетов и талисманов, то мне придется пробиваться к нему с боем. А
если я позволю отобрать все, что у меня есть, то попаду к нему невредимой, но
совершенно беспомощной.
Открыв бутылку со святой водой, я ее выплеснула, уронив
последние капли на руки и смочив ими шею. Пустая бутылка загрохотала вслед за
кольями. Бесшумно ступая в ботинках вампирской работы, я зашагала вперед – ноги
заставлял двигаться страх за мать и гнев на то, что он сделал с Айви. Если их
будет слишком много, я пойду без амулетов. Мой туз в рукаве – Ник и ФВБ.
