У меня сердце заколотилось, когда она обернулась ко мне –
растрепанная, с пустыми глазами.
– Беги! – повторила она. – Побежишь, и я буду
знать, что делать.
Я заставила себя остаться на месте, несмотря на дрожь –
чтобы не сработали ее инстинкты.
У нее лицо вдруг обмякло, лоб наморщился, и в глазах
появились карие кольца радужек.
– Боже мой! – прошептала она. – Рэйчел,
помоги мне!
И вот тут я испугалась до жути.
У меня дрожали ноги, меня подмывало бежать. Бросить ее здесь
на ступенях и спасаться. И никто бы ничего мне не сказал, если бы я так и
сделала.
Но я наклонилась, взяла ее за плечи и подняла.
– Давай, – шептала я, поднимая ее на ноги. Когда я
коснулась ее горячей кожи, все мои инстинкты вопили: брось ее и беги! –
Пойдем в дом.
Айви была выше меня, и мое плечо очень удобно легло ей под
мышку, когда я, держа на себе почти всю ее тяжесть, открыла дверь.
– Он не стал слушать, – бессвязно говорила Айви,
когда я втягивала ее внутрь и закрывала за нами дверь, оставляя на улице кровь
и блевотину.
Чернота в холле была удушающей. Я пошла вперед, шатаясь, и
свет стал ярче, когда мы подошли к святилищу. Айви согнулась пополам, тяжелые
вздохи перемежались стонами. Увидев у себя на халате пятно свежей крови, я
пригляделась.
– Айви, у тебя кровь идет.
Я похолодела, когда Айви перешла на новую мантру:
– Он сказал, что так и надо…
И эта мантра прервалась хихиканьем. Горловым смешком, от
которого у меня пошел мороз по коже и горло пересохло.
– Ага, – сказала она со сладострастным
жаром. – Кровь идет. Хочешь отведать?
Смешок сменился всхлипывающим стоном, и ужас овладел мною.
– Пусть все попробуют, – скулила она, – какая
теперь разница?
Стиснув зубы, я крепче взяла ее за плечи. К страху стала
примешиваться злость. Кто-то ее использовал. Кто-то заставил ее пить кровь
против ее воли. Она была не в своем уме, как нарк в приходе.
– Рэйчел? – покачнулась она, замедляя шаг. –
Меня сейчас стошнит…
– Мы почти пришли, – сказала я сурово. –
Потерпи, потерпи еще минутку.
Мы едва успели. Я отвела измазанные рвотой волосы Айви в
сторону, пока ее било судорогами и спазмами над черным фаянсовым унитазом. Я
только раз глянула в свете ночника и потом отвела глаза, а ее рвало густой
черной кровью, снова и снова. Всхлипывания сотрясали ее плечи, и когда ее
отпустило, я спустила воду, чтобы хоть часть этой мерзости убрать.
Выпрямившись, я щелкнула выключателем, и ванная наполнилась
розовым светом. Айви сидела на полу, прижавшись лбом к унитазу, и рыдала.
Кожаные штаны выше колен блестели от крови. Разорванная шелковая блузка под
жакетом присохла к телу, липкая от крови, текущей из шеи. Не обращая внимания
на громкие предостережения инстинктов, я осторожно отвела ее волосы, чтобы
посмотреть.
У меня желудок свело узлом. Идеальная шея Айви была
истерзана: длинный разрыв у самого основания портил строгую белизну ее кожи. Он
все еще кровоточил, и я пыталась на него не дышать, чтобы оставшаяся там слюна
вампира не начала действовать.
В испуге я отпустила ее волосы и попятилась. По понятиям
вампиров Айви была изнасилована.
– Я ему говорила «нет», – повторила он, и рыдания
ее стали тише, когда она поняла, что я уже не стою над ней. – Я ему
говорила «нет».
Из зеркала на меня глянуло мое отражение, белое и насмерть
перепуганное, и я сделала глубокий вдох, беря себя в руки. Я хотела, чтобы все
это кончилось, просто кончилось, но надо было смыть с нее кровь. Надо было
уложить ее в кровать и дать ей подушку, чтобы в нее плакать. Сделать ей чашку
какао и найти какого-нибудь хорошего психотерапевта. Есть ли психотерапевты для
пострадавших вампиров? – подумала я, кладя руку ей на плечо.
– Айви, – заговорила я ласково и
убедительно. – Пойдем отмоемся. – Я глянула на ее ванну, где все еще
плавала эта глупая рыбеха. Айви нужен душ, а не ванна, где она будет сидеть в
той самой грязи, которую надо смыть. – Пошли, Айви, быстренько ко мне в
душ. Я тебе дам ночную рубашку, пойдем…
– Нет! – возразила она, глядя мутными глазами и не
в силах даже помочь мне ее поднять. – Не могла перестать. Я ему сказала
«нет». Почему он не перестал?
– Не знаю, – пробормотала я, чувствуя нарастающую
злость. Я ее поддерживала всю дорогу через холл в мою ванную.
Локтем толкнув выключатель, я прислонила Айви к стиральной
машине и пошла включать душ.
Звук льющейся воды будто оживил ее.
– От меня пахнет, – прошептала она, оглядывая себя
сверху вниз. На меня она не смотрела.
– Ты сама в душе помыться можешь? – спросила я,
надеясь как-то ее встряхнуть.
С пустым обвисшим лицом она смотрела на себя, понимая, что
покрыта свернувшейся выблеванной кровью. Она осторожно коснулась крови Пальцем,
потом палец облизнула. У меня желудок свело спазмом.
Айви стала плакать.
– Три года, – говорила она с тихим придыханием, и
слезы лились по овальному лицу. Айви попыталась стереть их рукой с подбородка –
и остался жирный кровавый мазок. – Три года!
Наклонив голову, она взялась за боковую молнию штанов, и я
бросилась к двери.
– Я тебе какао сделаю, – сказала я, чувствуя себя
полностью неадекватно. Задержалась в нерешительности у двери. – Сможешь
сама тут несколько минут пробыть?
– Ага, – выдохнула она, и я тихо закрыла за собой
дверь.
Ощущая какую-то нереальную легкость, я вышла в кухню,
щелкнула выключателем, обхватила себя руками за плечи, слушая пустоту этого
помещения. Импровизированный письменный стол Айви с его серебристой техникой,
чуть пахнущей озоном, странно смотрелся рядом с моими блестящими медными
котлами, фарфоровыми ложками и пучками трав на крючьях. Кухня была полна нами
обеими, тщательно разделенными в пространстве, но в пределах одних стен. Мне
хотелось орать, звать кого-нибудь, скандалить, беситься, просить помощи. Но мне
кто угодно скажет, чтобы бросила ее и уносила ноги.
Трясущимися пальцами я достала молоко и какао и принялась
готовить напиток для Айви. Горячее какао, подумала я желчно. Айви кто-то
изнасиловал, а я ее буду дурацким какао отпаивать.
Наверняка это Пискари. Только у Пискари хватило бы сил и
смелости, чтобы ее изнасиловать. А это изнасилование и было – она требовала,
чтобы он остановился, он взял ее против ее воли. Изнасилование и есть.
Звякнул таймер микроволновки, и я затянула пояс халата
потуже. У меня похолодели щеки, когда я увидела кровь на халате, на своих
тапках, – часть уже почернела и свернулась, но была и свежая красная – из
шеи Айви. Свернувшаяся дымилась – это была кровь вампира-нежити. Не
удивительно, что Айви вырвало – она должна была огнем жечь изнутри.
