Он погладил ее голую спину, снизу вверх, коснулся затылка.
—У меня тоже нет.
Его тело было горячим и твердым. Она уловила запах мыла, свежий, резковатый, очень мужской. Черты его лица расплывались во мраке. Это мог быть кто угодно. Любой другой. Сладкая судорога свела ее тело, и на мгновение ей почти захотелось, чтобы это был любой другой.
—Давай займемся любовью, — решительно сказала она. Вот так, быстро и сразу. И никаких сожалений потом. — Возьми меня. Я хочу только этого. И ты тоже.
Только этого? Но думать было некогда, в голове стоял туман. Он жадно прильнул к ее губам. Вопросы, сомнения, беспокойства, вообще связные мысли — все исчезло. Остались только ощущения. И он, и она знали, что стоит только отпустить их на волю — и буря подхватит их и унесет неведомо куда. Знали — и все-таки оказались не готовы.
Они упали на кровать. Забыв о нежности, он принялся сдирать с нее одежду — так сильно хотелось ему чувствовать ее обнаженное тело. Но она и не ждала от него нежности, она сама была охвачена тем же нетерпеливым безумием. Не отрываясь от его губ, она так же яростно стала срывать одежду с него, и у него сбилось дыхание.
Смятые вещи валялись на полу. Аромат, исходящий от ее волос, от ее кожи, кружил ему голову, отбирая остатки разума. Обнаженные, сжимая друг друга в объятиях, они катались по кровати, не помня, где они и кто они. Вздохи, стоны, невнятные просьбы заглушали шум дождя. Она оказалась тоненькой, гибкой и неожиданно сильной. Это сочетание совсем свело его с ума.
Он гладил ее везде, где только мог, и любое его прикосновение отзывалось в ней почти болезненной дрожью наслаждения. И ей было мало. Она позволила ему все — и сама брала от него все, что могла, не чувствуя ни стыда, ни стеснения. Только бы утолить этот неистовый голод.
Его тело было совершенным, словно специально созданным для нее. Она трогала его мускулистую спину, сильные руки, узкие бедра. Из искры, вспыхнувшей между ними с первого же взгляда, разгорелось мощное пламя, быстро пожиравшее теперь обоих. Страсть — это безумие. Так говорилось в ее песне.
Они пришли к завершению вместе. Водоворот, вой ветра, раскаты грома — эти образы пронеслись у нее в голове. Она почувствовала, что ее засасывает в черную воронку, затягивает с немыслимой скоростью, услышала оглушительный рев и содрогнулась от сокрушительного наслаждения.
Что это было? — подумала Мэгги некоторое время спустя, когда в голове немного прояснилось. Если это и означает «заниматься любовью», то получается, до сих пор она была невинна. Как это может быть, что мужчина с таким нежным именем вызывает подобные бури в ее теле? Ей казалось, что каждая жилка в теле дрожит и пульсирует и болит сразу все — руки, ноги, спина. Словно она разом взбежала на высокую гору, а потом кубарем скатилась с другой стороны. Мэгги написала десятки песен о любви и страсти, но лишь теперь по-настоящему поняла свои собственные слова.
Только сейчас, с этим человеком, который лежал рядом с ней, она узнала о своих желаниях, поняла, что за смутные мечты или предчувствия владели ею, когда она сочиняла свою музыку. Но это новое знание породило в ней дюжины новых вопросов.
Она провела ладонью по своему телу, удовлетворенная и изумленная. Неужели оно столько лет ждало именно этой ночи? Возможно ли, что страсть кроется где-то глубоко-глубоко внутри, до тех пор, пока в назначенный судьбой час не появится некий определенный человек и не разбудит ее? Ей вспомнился сюжет фильма, работу над которым она только что закончила. С главной героиней как раз так все и случилось. Она была вполне довольна своей жизнью, пока в ней не появился мужчина, который изменил все. Между ними не было ничего общего — только страсть. Она была умна, успешна, независима — и тем не менее не смогла устоять. Он не сделал для этого ничего особенного — он просто был, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы ее жизнь раз и навсегда вышла из привычной колеи.
Если с ней происходит то же самое, то есть еще время, чтобы вернуть все на круги своя. Иначе желание подчинит ее себе настолько, что все вокруг никогда не станет как прежде.
В фильме страсть привела к насилию, к преступлению. Инстинкт подсказывал Мэгги, что между ней и Клиффом тоже есть нечто темное, мощное, не поддающееся никакому контролю. Такие вещи порой бывают разрушительны для человека.
Может быть, судьба не случайно привела ее в этот тихий уголок? Обманчивое спокойствие — и буйные, неудержимые силы природы? И столкнула ее с этим немногословным сильным человеком, также внешне спокойным, но опасным? Достаточно ли у нее сил, чтобы не сломаться в этих суровых условиях и справиться с ним?
Мэгги лежала, смотрела в темноту и думала, что же теперь будет.
Клифф молчал. Он не знал, что сказать, — все было не так, как он ожидал. Он хотел страсти — но не думал, что она окажется такой раскаленной. Он воображал, что все будет как в той самой песне Мэгги, — но действительность оказалась куда более яркой и захватывающей. Он был уверен, что, как только спадет это сексуальное напряжение между ними, притяжение рассеется как дым.
Это правда — его тело было удовлетворено, и кажется, такого наслаждения он не испытывал еще никогда. Но в голове все равно была Мэгги, одна только Мэгги и ничего, кроме Мэгги. Он был настолько полон ею, что знал: стоит ему только коснуться ее — и все начнется сначала. Это было слишком похоже на зависимость, и ему стало немного страшно. В конце концов, между ними нет ничего общего, кроме страсти.
Внезапно он вспомнил слова из ее песни: страсть — это безумие.
Если бы он только мог контролировать себя, он бы ни за что не дотронулся до нее еще раз.
—Ты замерзла, — сказал он, притягивая ее к себе.
—Немного, — согласилась Мэгги. Она ощущала странную неловкость.
—Так лучше? — Клифф накрыл ее одеялом и обнял крепче, чтобы согреть.
—Да. — Она прижалась к нему и расслабилась. Вернее, тело расслабилось, но мысли все так же лихорадило.
Они снова замолчали, не зная, как справиться с нахлынувшими вдруг непонятными чувствами. Клифф слушал, как дождь стучит по крыше. Все же здесь должно быть очень одиноко. Даже в ясную ночь отсюда не увидеть ни единого огонька.
—Тебе не страшно здесь одной?
—Страшно? — повторила Мэгги. Ей было тепло и спокойно рядом с ним, и совсем не хотелось думать о том, что придется остаться одной в огромном доме. Спать одной.
—Дом стоит на отшибе. — Какая она мягкая. Клиффу очень нравилось чувствовать ее волосы на своем плече. — Даже из местных жителей не многие бы осмелились бы оставаться в такой дали от всех и вся. И в полном одиночестве. Особенно после того, что случилось.
Обсуждать эту тему Мэгги определенно не хотелось. Она закрыла глаза и напомнила себе, что переехала сюда, чтобы быть одной. И справляться со всем самостоятельно. Она вздохнула и попробовала отстраниться, но Клифф придержал ее за плечи.
—Тебе страшно.
