Беспалов ворвался в кабинет и схватил телефонную трубку.
— Слушаю.
— Докладывает Весенин. Беда, товарищ капитан.
— Что случилось?
— Его взял комендантский патруль.
— Как так взял?
— Он переходил вокзальную площадь, и там его остановил патруль. Они посадили его в машину и увезли.
Новость была такой неожиданной, что Беспалов в первую минуту не знал, что сказать. Затем он приказал Весенину немедленно ехать в управление.
Черт возьми! Провести огромную работу, занять в ней столько людей и не предусмотреть такого случая?! Наверное, у него была какая-нибудь ошибка в документах и патруль это заметил. Беспалов готов был сейчас выругать тех, кто делал эти документы, и тех, кто оказался в этом бдительном патруле.
Круто повернувшись, он шагнул к столу и позвонил Старкову.
— Докладывает Беспалов. Только что, уже в Москве, интересующего нас человека взял комендантский патруль.
— За что? — после паузы спокойно спросил Старков.
— Пока неизвестно. Его взяли, посадили в машину и увезли.
— Так… — Старков молчал, Беспалов слышал его дыхание. — Весенин с ним не контактировал?
— Нет.
— Где он?
— Едет в управление.
— Немедленно пошлите его в военную комендатуру, пусть осторожно выяснит, в чем там дело. Если без нашего вмешательства все там для нашего объекта сойдет благополучно, продолжайте операцию по плану. Если же положение объекта усложнилось, нужно вмешаться, чтобы его отпустили. Но знать о нашем вмешательстве может только комендант. Ясно вам?
— Ясно.
— Действуйте.
Спустя десять минут Весенин уже был в военной комендатуре.
Во дворе комендатуры несколько офицеров под наблюдением молоденького капитана безостановочно маршировали и, поравнявшись с ним, отдавали честь. Это было им наказанием и учебой, чтобы впредь не забывали на улице приветствовать старших по званию.
В одной из групп Весенин увидел Гуреева. Он был совершенно спокоен. Маршируя, даже улыбался.
Весенин прошел в помещение дежурных офицеров. Здесь было полно народу. У всех трех окошек — очереди. Были тут люди и военные, и штатские. Одни отмечали командировочные предписания, другие выясняли адреса нужных им военных организаций или частей. Все торопились. Высокий интеллигентного вида старик, согнувшись к окошку, смущенно спрашивал, где можно выяснить, почему он уже третий месяц не получает писем от ушедшего на войну сына.
Маршировка во дворе закончилась. Нарушители дисциплины направились в помещение дежурных офицеров комендатуры. Весенин встал в хвост самой длинной очереди…
Нельзя сказать, что знакомство с комендатурой доставило задержанным удовольствие. Войдя в приемную, все они со злыми лицами ждали молоденького капитана, ушедшего куда-то за их документами и вещами. Лицо Гуреева выражало не злость, а тревогу. Он переминался с ноги на ногу и, не отрываясь, смотрел на дверь, за которой скрылся молоденький капитан.
Минут через пять вошел капитан, неся в одной руке два вещевых мешка, а в другой — целую пачку документов.
— Чье? — спросил он, приподняв вещевые мешки.
— Вот этот мой, — первым произнес Гуреев и взял один из мешков.
Капитан, заглядывая в бумажки, начал называть фамилии.
— Младший лейтенант Сумбатов… Младший лейтенант Курочкин… Лейтенант Закроев…
Получившие документы молча и демонстративно козыряли капитану и уходили.
— Старший лейтенант Корольков!
Гуреев взял свое командировочное предписание, но уходить не торопился. Весенин готов был крикнуть ему: «Ну уходи же, черт тебя подери!» Но вместо того чтобы уйти, Гуреев обратился к капитану:
— Разрешите спросить?
— Что у вас?
— Мне нужно отметиться о прибытии.
— Второе окно.,
Гуреев стал в очередь.
«Мерзавец, не из нервных», — со злостью подумал Весенин.
Получив отметку на удостоверении, Гуреев наконец ушел. Вслед за ним вышел и Весенин. На улице он увидел своих товарищей по операции. Лейтенант Загорский стоял у ворот комендатуры, а старший лейтенант Чувихин выглядывал из машины, которая стояла на другой стороне улицы. «Все в порядке», — подумал Весенин.
Встретившись взглядом с Чувихиным, он чуть заметно кивнул ему и перевел взгляд на Гуреева, который в это время неторопливо уходил в сторону Земляного вала.
— Возвращайся в управление, — тихо сказал Загорский, проходя мимо Весенина.
Глава 28
Гуреев не зря целый месяц штудировал план Москвы. Он уверенно вышел на Комсомольскую площадь и остановился у станции метро возле Казанского вокзала. Именно здесь, на этой площади, только на той ее стороне, должна произойти его встреча с Зиловым. Это место он выбрал сам. Вспомнил, как он с двумя своими верными дружками по лагерю встречался однажды утром на том самом месте. Народу там всегда невпроворот, и никто ни на кого не обращает внимания.
Несмотря на военное время, площадь была такой же оживленной, как тогда, четыре года назад. Только теперь большинство людей были военными. Гуреев отметил это обстоятельство как благоприятное для себя: среди военных он — тоже военный — меньше приметен.
Из-за облаков выплыло солнце, и площадь точно повеселела. Возле Гуреева остановились два солдата. Они нерешительно посматривали на него и о чем-то тихо переговаривались. Гуреев наблюдал за ними уголком глаза, опустив правую руку в карман куртки. Один из солдат, печатая шаг здоровенными кирзовыми сапожищами, подошел к нему, отрывисто козырнул и, глянув на его погоны, спросил:
— Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант?
— Давай, давай, — раздраженно отозвался Гуреев.
— Вы не скажете, как отсюда проехать на Преображенскую площадь?
— Не знаю, сам тут первый раз в жизни, — ответил Гуреев.
— Извините.
Солдат вернулся к товарищу. Спустя минуту они уже разговаривали с летчиком, и тот обстоятельно объяснил им, как проехать на нужную им площадь. Солдаты побежали к трамвайной остановке.
Гуреев окончательно успокоился и мысленно выругал себя: «Трушу, как последний шпак. Никуда не годится».
Он стал думать о том, что беспокоило его больше всего. Дело в том, что сегодня был пятый и последний день, когда по предварительному условию Зилов должен был к девятнадцати часам приходить сюда и ждать его у входа в станцию метро между Ленинградским и Ярославским вокзалами. Зилов мог являться сюда четыре дня, а сегодня, потеряв надежду, не прийти. Впрочем, нет. Не прийти он не посмеет. Но могло случиться совсем другое: появляясь здесь каждый день, он мог обратить на себя внимание, вызвать подозрение, и его могли задержать. Могло быть осложнение и совсем простое: вдруг Зилов заболел? Но тогда он должен был догадаться послать сюда Леонова.
