Посельская засмеялась:
— Мы когда-то вместе учились в школе. А потом виделись всего два раза.
— Вы спортсменка?
— Почему спортсменка? — удивилась Наташа.
— Я подумала, что вы познакомились с Ренатой на почве спорта.
— А разве Рената спортсменка? Она мне об этом не говорила.
Августа Мильх усмехнулась:
— Мне она говорила, что хочет стать чемпионкой по плаванию. Но я думаю, что спорт был для нее всего лишь поводом, чтобы пропадать по вечерам.
— Вот как! — засмеялась Наташа. — Интересно, где же она тренируется? Обязательно схожу посмотреть.
— Как будто в бассейне профсоюза строителей. Но сейчас ее в Берлине нет.
— А где она?
— У сестры во Франкфурте.
— Надолго?
— Не знаю. Ее сестра тяжело заболела.
— Будем надеяться, что все кончится благополучно. — Посельская встала со стула. — Извините меня, товарищ Мильх, что я оторвала вас от работы.
— Ничего. Вы зайдите к нам через неделю — мы выставим чудесные вещицы семнадцатого века.
— Спасибо, обязательно зайду. До свиданья. Передайте привет Ренате.
Августа Мильх, ничего не ответив, вернулась к прерванной работе.
11
На совещании у полковника Семина обсуждали первые сведения, добытые оперативной группой Рычагова.
Посельская, Субботин и сам Рычагов рассказали о том, что ими сделано, и теперь ждали вопросов и советов полковника. А он вот уже несколько минут сидел неподвижно, и глаза его были закрыты тяжелыми веками.
— Рано оценивать то, что вы сделали, и рано говорить о чем-нибудь уверенно… — наконец заговорил полковник. — Пока вы всего лишь нащупываете пути к цели. Совершенно очевидно, что не все пути окажутся правильными. Мне думается, что товарищ Посельская находится сейчас ближе других к существу интересующего нас факта. Но это еще ничего не значит — завтра, послезавтра ближе могут оказаться другие… — Полковник взглянул на Посельскую. — Проявите максимум осмотрительности. Сходить в бассейн надо, согласен. Весьма возможно, ваша версия верна и действительно спорт был второй жизнью Ренаты Целлер. Там и могло родиться ее соучастие в преступлении. Весьма возможно, что где-то поблизости могут оказаться и другие участники похищения Кованькова. Этот бассейн — неплохое прикрытие для бандитов в восточной зоне. Но что будет, если какая-нибудь ваша ошибка даст им понять, что по их следам идет поиск? Они немедленно скроются, дадут сигнал тревоги на Запад, и тогда осложнится работа всей группы. Вы понимаете это, товарищ Посельская?
— Да, понимаю, — тихо ответила Наташа.
— В музее вы как будто ошибки не сделали, но риск все же был допущен.
— Какой же риск? — удивилась Наташа.
— А что, если Августа Мильх тоже соучастница?
— Но все, что мы знаем о ней, против этого! — горячо возразила Посельская.
— И все же: а вдруг?
— Вдруг — это не логика! — запальчиво сказала девушка.
Полковник засмеялся:
— Видите, вы даже здесь горячитесь. Спокойней, товарищ Посельская, осторожней, тоньше, умней…
— Совет принимаю, — тихо произнесла Наташа.
— Только это от вас и требуется. — Полковник заглянул в свои записи и посмотрел на Рычагова. — Теперь о делах ваших, товарищ Рычагов. Значит, эти французские журналисты знают майора Хауссона?
— Безусловно. И все, что они говорили о нем, сходится с нашими данными. Между прочим, они сказали, что журналисты дали Хауссону ироническое прозвище «Отец русских перебежчиков».
— Неплохо, — усмехнулся Семин.
— На пресс-конференциях перебежчиков он неизменно присутствует. Но делает вид, что только присутствует…
— Так… А где находится контора Хауссона, они знают?
— Они говорили про какую-то зону «Игрек». Там размещено все, что американцы хотят спрятать.
— Это мы знаем и без французов. Имеются данные, что у Хауссона есть еще одна контора, где-то в центре Западного Берлина. Нужно побольше узнать о самом майоре. Где он живет? Куда ездит? С кем дружит?
— Попробуем… — тихо обронил Рычагов.
— Вы думаете остаться бельгийским журналистом?
— Да, еще дня три.
— Точно установлено, что подлинного журналиста из этой бельгийской газеты нет?
— Абсолютно точно. Он отозван полгода назад. И действительно, эта газета испытывает материальные затруднения. Ей уже не до корреспондентов в Берлине. И потом, ничего плохого для газеты я не сделаю. Более того, я еще ни разу не произнес ее названия. И постараюсь не произносить впредь.
— Хорошо. — Полковник Сомин помолчал. — Неплохо бы познакомиться с каким-нибудь американским корреспондентом, причем с таким, который погрязнее.
— Я уже думал об этом, — сказал Рычагов. — Французы назвали мне фотокорреспондента Отто Стиссена, обещали познакомить с ним. Его прозвище среди газетной братии Дырявая Копилка. Это за то, что он всеми способами пытается сделать бизнес, но все пропивает.
Полковник засмеялся:
— Вот злоязыкое племя!… Да, познакомьтесь-ка с этой Дырявой Копилкой. — Полковник посмотрел на Субботина: — Ну, коммерсант, теперь о ваших делах. Пока что вы ввели нас в расход и грозитесь ввести в расход еще больший.
— Этого следовало ожидать, — мрачно произнес Субботин.
— Весь вопрос в том, кто он, ваш американец, по чину и званию? Стоит ли он таких затрат?
— Я уже сказал: судя по всему, он из среднего звена. Может быть, майор…
— Но где он служит? Администрация? Пропаганда? Просто воинская часть? В последнем случае он может забросать нас часами, но оказаться бесполезным в главном. — Полковник помолчал и спросил: — Так вы говорите, ваше предложение провести комбинацию с советскими деньгами его не удивило?
— Нисколько. Сперва я ему предложил западные марки. Он отказался. Его устраивают только восточные. И, когда обо всем было договорено, я спросил: может, он хочет получить за часы советские деньги? Он ответил, что ему они не нужны, но он знает одного полковника, который очень интересуется советскими деньгами. Обещал связать с ним послезавтра.
— Вы встретитесь там же?
— Да.
— Сразу уводите его с рынка. Это место опасное. Жулье — народ наблюдательный. Встречайтесь с ним в каком-нибудь кафе, которое посещают солидные спекулянты. И все время помните, что полковник, охочий до советской валюты, для нас очень интересен. Тут вы можете столкнуться с нашим непосредственным противником. Вы понимаете, о чем я говорю?
