— Не знаю.
— Я буду ждать. Вы не пожалеете.
— Мне нечего жалеть, кроме уже потерянного зря времени. До завтра. — Самарин вернулся в свою комнату.
Итак, зашевелился Фольксштайн. Но что же он еще изобрел? Посмотрим...
Вальрозе заехал за ним на такси ровно в девять. Самарин ждал его на улице — решил свою квартиру пока ему не показывать.
— К сожалению, моя девочка украсить наш стол отказалась! — оживленно рассказывал Вальрозе. — Она сегодня работает. Но я уверен, что она просто испугалась. Но, может, это и к лучшему.
— Все, что ни делается, — к лучшему, — усмехнулся Самарин.
— Теория утешительная, но опасная.
— Ее исповедует мой отец. И он только раз усомнился в ней, когда на одной сделке потерял крупную сумму.
Вальрозе принялся хохотать:
— Вот-вот, я именно про это и думал.
Такси остановилось у оперного театра.
— К подъезду отеля нам нельзя, — пояснил таксист не оборачиваясь. Он и деньги взял не оборачиваясь — протянул руку через плечо.
Когда они вылезли из машины и она сорвалась с места, Вальрозе, глядя ей вслед, сказал:
— Негодяй, даже смотреть на нас не хочет. Жаль, номера его не запомнил. Ладно, пошли!
Ресторан находился при отеле, явно предназначенном для высшего начальства. У подъезда целое стадо больших легковых, машин. В вестибюле ковры, кожаные кресла. Пахло кофе и дорогим табаком. В ресторане, очевидно, не было свободных мест. У входа толпились военные. Но метрдотель, как, только увидел гестаповскую форму Вальрозе, заулыбался и громко объявил, обращаясь к нему:
— Заказанный ваш столик ждет!
Когда они сели за стол, Вальрозе сказал:
— Я, между прочим, стола не заказывал.
— Метрдотель тоже боится вашего брата! — рассмеялся Самарин.
Заказывал еду и напитки Вальрозе.
— Сегодня мой день, — говорил он, жадно вглядываясь в пухлое меню. — Новая служба, новая форма, новая жизнь.
Размахнулся он солидно. Стол ломился от разнообразной дорогой еды. Коньяк французский, вино итальянское.
— Нигде так не видны наши победы, как за таким столом, верно?
— Не хватает только русской икры, — сказал Самарин.
— Ничего, мы закажем ее в Москве...
Они сидели уже второй час. Самарину приходилось всячески изворачиваться, чтобы не пить вровень с Вальрозе, и наконец он сказал, что больше ему просто нельзя, пришлось напомнить про порок сердца.
Вальрозе между тем нагрузился порядком, и ему уже было все равно, пьет или не пьет Самарин.
— Долго еще будешь в Риге? — опросил он, перейдя на «ты».
— Не знаю.
— Не уезжай, прошу тебя. Ты славный парень, с тобой интересно.
— Все зависит от того, как пойдут дела,
— Может, тебе помочь? Мы и моя служба везде имеем авторитет. Скажи мне, где нажать, кому вправить мозги, — и все будет сделано.
— Если понадобится — обращусь.
— Обязательно. И не уезжай, прошу тебя. Ты знаешь, я такой счастливый, что не попал туда... — Он неопределенно показал рукой в сторону и уточнил: — В русское пекло. Знаешь, я выиграл жизнь! Жизнь! — Он одним духом осушил бокал вина. — Не уезжай, мы с тобой хорошо проведем время, отлично погуляем.
— Тебе хорошо, у тебя дела в порядке, — отозвался Самарин. — А у меня все... мимо да мимо.
— Ты только скажи, кого надо пугануть. Раз, два — и дело сделано, скажи только.
Они ушли из ресторана около двух часов ночи. Вальрозе мотало из стороны в сторону, и Самарину приходилось его поддерживать. На улице он стал куражиться, приказывал каким-то шоферам везти его домой, а когда те отказывались, грозил им вызовом в гестапо.
Вспомнив, что до отеля гестаповцев совсем недалеко, Самарин потащил его домой. Они шли по совершенно безлюдной улице, и Вальрозе громко разглагольствовал о грозной мощи гестапо.
Возле отеля стояли двое гестаповцев. Самарин подумал, что Вальрозе может сейчас, нарваться на неприятность. Но нет! Как только он увидел своих коллег, в нем мгновенно проснулся немец — исконный раб дисциплины. Он высвободился из рук Самарина и, прямой, как палка, прошел мимо гестаповцев в отель, забыв даже попрощаться с Самариным.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Скоро Самарин должен был встретиться со своей радисткой. Ее звали Ирмгардей Саулескалне. Имя хоть и сложное, но красивое. А вот о ней самой этого не скажешь. До жалости некрасивая девушка. Худющая, нескладная какая-то, лицо оттянуто вниз крупным носом, тяжелый подбородок, а над ним — стиснутые тонкие губы, точно она навсегда на что-то обижена. Широко расставленные светло-серые глаза смотрят холодно, настороженно.
Их познакомили в Москве. Когда Самарин сказал Ивану Николаевичу о своем впечатлении о внешности радистки, тот как-то странно посмотрел на него и ответил:
— Мы тебе не невесту подбирали. — И рассказал, кто она, эта некрасивая девушка.
Она на пять лет моложе Самарина. Из батрацкой семьи. Сама работала с пятнадцати лет. И училась. В буржуазной Латвии работала в комсомольском подполье в городе Лиепая. Была арестована, брошена в тюрьму. Совершила дерзкий побег и вернулась в подполье. После июньского переворота сорокового года пошла работать на швейную фабрику. В первые же дни войны вступила в рабочий батальон и до осени была в нем пулеметчицей. После ранения осталась в военном госпитале медсестрой. Оттуда ее взяли на курсы радисток.
Первая их встреча была короткой — всего и дела у них было, что выучить для будущей их встречи в Риге два варианта парольного разговора. А спустя три дня Иван Николаевич сказал, что Ирмгардей уже переброшена в партизанский отряд, действующий в Белоруссии, вблизи латвийской границы. Оттуда она с радиостанцией в свой срок будет переправлена в Ригу.
Ровно в полдень они встретятся в заранее обусловленном месте — на углу улиц Ключевой и Марьинской. Их встреча — одна минута: пароль, она сообщает свой адрес, и все. И это будет означать, что с этого дня Самарин имеет связь с Москвой.
До встречи остается двадцать один день, и с каждым днем Самарин думает о ней со все большей тревогой и волнением — не для того ему с такими трудностями готовят связь, чтобы он сообщил в Центр о том, что толком еще ничего не сделал.
Но торопить события нельзя.
Самарин все-таки решил с Фольксштайном увидеться. Нужно было окончательно решить, действовать ли ему вместе с ним или решительно и немедля переходить на другой канал. Наконец, было просто опасно резко оборвать это знакомство: Фольксштайн знал его адрес, телефон, мог со злости и напакостить.
Но теперь у него появился Вальрозе. Он может получить должность, где окажется полезным Самарину, и тогда с ним можно начать совершенно новую игру.
