— Это шведская пекарня? — Такой у них был пароль.
— Привет, Пайт! — ответила Джорджина со смехом. — Как дела?
— Хуже некуда.
— Что такое?
Он рассказал ей про хомяка и про неважное положение на Индейском холме, но истинная причина подавленности осталась неясна даже ему самому. Почему он чувствовал себя исключенным из общего течения вещей? Из-за недостатка солнечного света, из-за замкнутости Анджелы, из-за заносчивости негра-бульдозериста? Весна наступала слишком медленно.
— Бедненький Пайт! — откликнулась Джорджина. — Мой любовничек!
— Сегодня не та погода, чтобы загорать?
— Ничего, я нашла, чем заняться: убиралась в доме. Завтра заседание совета Лига. Меня пугает Айрин: слишком умна.
— Как палец Фредди?
— Прекрасно. Вчера он вынул его из ложечки.
— А я себе места не находил. Не пойму, зачем мне понадобилось так с ним поступать. Ведь он, сам того не зная, конечно, позволяет мне с тобой встречаться.
— Вот, значит, как ты на это смотришь? А я думала, что это я позволяю тебе со мной встречаться. — Конечно, конечно. Большое тебе спасибо Но почему он вызывает у меня такую ненависть?
— Понятия не имею. — Общаться с ней по телефону было очень странно: странно не иметь возможности к ней прикоснуться, удивительно открывать для себя, что ее голос может быть сварливым.
— А можно мне… Ты бы хотела, чтобы я тебя ненадолго навестил? — спросил он как всегда вежливо. — Мельком, на любовь времени нет Мне надо возвращаться на холм.
Длительная пауза была еще невероятнее, чем невозможность до нее дотронуться.
— Я бы очень хотела, Пайт.. — Но…
— Но сомневаюсь, что сейчас стоит это делать. У меня кое-что произошло.
Беременна! От кого? В зеркале над телефонным столиком он увидел себя бледного перепуганного папашу, у которого уходит из-под ног пол.
Она взволнованно продолжила. Она ничего от него не скрывала: ни своих девичьих увлечений, ни первого секса с Фредди, ни своего менструального цикла, ни того, что, даже занимаясь с ним любовью, иногда представляет себе других мужчин.
— Кажется, я обнаружила, что Фредди встречается с Джанет. Я нашла письмо в кармане его пиджака, который относила в чистку.
— Какая неосторожность! Или он хотел, чтобы ты нашла письмо? Что в нем?
— Ничего особенного. «Давай с этим покончим, хватит звонков…» и так далее. Как хочешь, так и понимай. Например, что она на него давит, вынуждает со мной развестись.
— Зачем ей такой муж, как Фредди? — Он туг же сообразил, что допустил бестактность, и попытался ее загладить другим вопросом: — Ты уверена, что это она?
— Абсолютно. Под текстом подпись «Дж.» И потом, ее почерк ни с каким другим не спутаешь: здоровенные пузатые буквы и куча ошибок. Сам видел на рождественских открытках.
— Допустим. Но, любимая, про Фредди и Джанет не догадывался только слепой. Неужели это для тебя такой удар?
— Наверное, существует все-таки женская гордость, — сказала Джорджина. — Но дело даже не в этом. Меня пугает развод. Если до этого дойдет, я не хочу, чтобы у него было, в чем меня упрекнуть, чтобы дети читали про меня в газете всякую дрянь. Фредди на это наплевать, а мне нет.
— Как это может сказаться на нас с тобой?
— Надеюсь, никак. Но нам надо быть очень осторожными.
— И что дальше?
— Пайт, я не собираюсь тебе повторять, как ты мне дорог. Я же говорила, что кое в чем женщина не может притворяться. Просто сегодня я вряд ли смогла бы тебя радостно встретить. Зачем же тебе зря терять время? Да и на часах уже почти полдень.
— Ты сказала Фредди, что нашла это письмо? — У человека в зеркале уже косили глаза: приступ страха сменился лукавством.
Джорджина ответила с присущей ей откровенностью:
— Я трушу. Он все скажет Джанет, и она будет знать, что я все знаю… Нет, пока я не придумаю, как быть дальше, лучше держать его в неведении.
— Я тронут тем, как много для тебя значит Фредди.
— Знаешь, дорогой, он все-таки мой муж.
— Это точно. Ты его выбрала, он твой с потрохами. Только я не пойму, почему шалит Фредди, а в жертву приносят меня.
— А если он так поступает как раз потому, что я ему изменяю? Между прочим, у тебя такой тон, словно ты не возражаешь стать жертвой.
— Лучше скажи, когда мы сможем увидеться.
— Когда угодно, за исключением сегодняшнего дня. Сегодня я сама не своя.
— Прости меня, Джорджина. Я набитый дурак. И эгоист, каких мало.
— Я люблю тебя за твой эгоизм. Ладно, приезжай прямо сейчас, если хочешь. Дочку привезут из детского сада только в половине первого.
— Ни в коем случае! Для меня главное, как к этому относишься ты сама, а тебе сейчас не до меня. Ты чувствуешь себя виноватой. Считаешь, что сама толкнула бедного, богобоязненного, не способного на измену Фредди в объятия этой шлюхи. Мне нравится Джанет. Смелая и остроумная женщина. Фрэнк совершенно несносный, непонятно, как она вообще его терпит.
Пайту, наоборот, нравился Фрэнк, но он подавил желание вступить в спор. Каждое слово Джорджины, все больше убеждавшейся, что он не приедет, вызывало у него новый приступ злости.
— До полудня остаются считанные минуты, — сказал он. — Не хочу, чтобы ты услышала от Джуди: «Мама, что это у тебя под одеялом? Пахнет папой Нэнси». — Он сам чувствовал этот запах: леса, земли, черной кожи бульдозериста, досок в гараже, виски, которым пахла Би Герин.
— Пайт, получается, что я тебя не пускаю? А мне так хочется тебя увидеть!
— Знаю, не извиняйся. Ты была замечательной любовницей.
Она не стала комментировать употребленное им прошедшее время.
— Когда я нашла записку, то первым делом хотела позвонить тебе. Значит, мое первое побуждение — поплакать у тебя на плече. Ну, и залезть к тебе в постель. Дело было вечером в понедельник, Фредди торчал на заседании клуба «Лайонс». Я так испугалась! Одна в огромном уродливом доме с ядовитым клочком бумаги в руке…
— Не бойся. Ты отличная жена. Кто еще смог бы выносить Фредди? Если он тебя потеряет, то это будет самое худшее, что с ним бывало после провала на экзаменах на медицинский факультет.
Заметила ли она, как он невольно сравнил ее со стоматологией? Обеим присуща практичность, чистота, простота, обе сулят спасение… Наверное, Анджела — это его неудача, как у Фредди с серьезной медициной.
— Да и вообще, — продолжил он, — вряд ли Фредди и Джанет сейчас способны много друг другу дать.
— Как это грустно! Ты звонишь, чтобы я тебя подбодрила, а получается, что сам меня подбадриваешь. Господи, Берна-детт уже едет! Значит, детей распустили раньше времени Сегодня что, какой-то праздник?
