Мысли о всяческих тварях, бегающих и летающих, привели Эву в
такое волнение, что она собралась уже покинуть подвал, не попытавшись даже
заглянуть за другую дверь, но любопытство, которое, как известно, не порок,
оказалось сильнее страха. Шумно выдохнув, как перед полным стаканом водки, Эва
обогнула стеллаж. Взялась за ручку. Потянула. И о чудо! Дверь без скрипа
распахнулась, явив длинный коридор. Узкий, низкий, но не темный – в конце его
брезжил свет. Судя по красноватому тону, это был отблеск уходящего дня. Значит,
там, на другом конце коридора, выход на улицу. Чтобы проверить правильность
своей догадки, Эва ступила под своды подземного хода. Торопливо зашагала
вперед. Спустя минуту достигла расщелины в скале и выбралась на воздух. Чистый,
холодный, влажный, льдистый – с неба сыпал мокрый снег…
Эва обернулась, чтобы посмотреть, откуда вышла. Оказалось,
из недр «Красной скалы». И теперь находилась позади дома, но в приличном
отдалении. Повертев головой, Эва отчетливо увидела соседний особняк – «Голубую
скалу» – и едва различила очертания «Белой». Первый выглядел как классический
рыцарский замок, мрачноватый, основательный, с квадратными, ощетинившимися
зубцами башнями, а второй – индийский Тадж-Махал, помпезный, роскошный, в
колоннах и маковках. Однако архитектурные красоты не произвели на Эву особого
впечатления. Она оценила их, но и только, хотя обычно весьма придирчиво
рассматривала все детали, беря на вооружение (в будущем году она собиралась
выстроить себе особняк подальше от Рублевки и ее обитателей), но сейчас мысли
были заняты другим. А именно ходом, по которому она прошла минуту назад.
Почему-то факт его обнаружения сильно взволновал ее. И обрадовал. Эве, в чьей
душе ближе к вечеру вновь всколыхнулись дурные предчувствия, стало немного
спокойнее оттого, что теперь она знает еще один выход из дома, кроме главного и
«черного» с кухни. Знает она одна! А это значит, что у нее есть преимущество…
О том, что ход этот в принципе ведет в никуда, все в те же
нескончаемые горы, Эва думать не хотела. Побег из дома уже казался ей
спасением. Как будто есть большая разница, где именно умереть: под мрачными
сводами «Медной горы» или под черным ночным небом Кавказа. Все равно ведь никто
и никогда не сможет выбраться из этого скалисто-льдистого плена, а значит, в
любом случае погибнет – не от руки таинственного убийцы, затаившегося в доме,
так от снега, холода, ветра или же от вероломства гор, обманчивых и опасных…
Эва понимала это, но все равно радовалась, радовалась как
ребенок. Она надеялась, что, сбежав из дома, сможет выиграть время и выжить.
Почему-то предчувствие (интуиция обострилась за последние сутки, теребя сердце и
сжимая грудь) подсказывало, что ходом этим ей в скором времени придется
воспользоваться.
Ледяной порыв ветра вернул Эву к действительности и заставил
поежиться. Оказалось, что за те минуты, что она стояла здесь, снег успел
засыпать ей волосы, растаять и стечь на плечи. Влажная ангора кофты прилипла к
коже и неприятно холодила. Так что во избежание простуды Эве пришлось
незамедлительно нырнуть во чрево горы. Как не хотелось ей возвращаться мрачным
коридором, затем холодным подвалом! Но пришлось – по улице идти было долго, да
и боялась она, что кто-нибудь заметит…
Обратная дорога заняла гораздо меньше времени, поскольку Эва
не шла, а бежала, тряся пудовыми грудями, цокая каблуками, задыхаясь с
непривычки, потея, как лошадь. Она не бегала уже много лет. Но ничего –
домчалась, не сбавляя скорости, аж до двери, ведущей из подвала в фойе. Правда,
в конце пути чувствовала себя эдаким армейским новобранцем после марш-броска в
полном обмундировании (у тех противогазы да автоматы, а у нее два «вещмешка» на
груди!), но останавливаться, чтобы перевести дух, не стала – перескочив через
порог, вырвалась на волю…
И чуть не сбила с ног идущую ей навстречу Томочку.
– Блин, Эва! – возмутилась стилистка, отскакивая и
принимаясь стряхивать с туфли, на которую Эва наступила, несуществующую
грязь. – Несешься, как носорог! Чуть не затоптала меня.
– Извини, – выдохнула Эва, прижавшись спиной к
двери подвала. – Просто мне не терпелось вырваться оттуда.
– Я не знаю, зачем ты туда вообще спускалась. Там же
трупы! Пусть бы Дуська одна шла, раз напросилась… Кстати, она все еще там?
– Ага.
– Чего нашли? – Она, весело подмигнув, щелкнула
пальцем по горлышку бутылки, высовывающейся из Эвиной подмышки. – Кроме
этого, разумеется?
– Ничегошеньки. Но Дуда не теряет надежды. Говорит, там
тьма помещений, и все собирается обследовать.
– Ну дает, – коротко хохотнула Тома. – А мы,
представь себе, уже закончили.
– И каковы результаты поисков?
– Ху… же не придумаешь! Лыж нет, сигналок нет, ни черта
нет! Только фонари, веревки да палки. Ну и куча дребедени, конечно.
– Что же делать?
– Будем решать. Соберемся в гостиной и все обсудим за
рюмкой чая. Так что зови Дуду… – И не успела Эва придумать предлог, чтобы
этого не делать, как Тома сама изменила решение: – А вообще-то не зови! Пусть
делом занимается. Авось и вправду найдет что-нибудь. – Вдруг она наморщила
нос и пробормотала: – Откуда прелой шерстью пахнет? От тебя, что ли? – И
только тут Тома заметила, что пух Эвиного свитера полег от влаги. – Где ты
промокнуть умудрилась? Ты что, на улицу ходила?
– М-м-м… Нет. В подвале в одном месте с потолка течет…
На меня накапало…
– Вот так у нас всегда! С виду дворец, а на самом деле
– халупа! Никак строить не научимся, все бы нахалтурить. Надо хозяйке сказать,
пусть меры примет, а то дом просесть может.
– Лучше Антону скажи, Элена все равно забудет.
– Не, она сейчас нормальная. Почти трезвая.
– Пока да, но после этих двух пузырей, – Эва
передала бутылки «Мерло» Томе, – которые она попросила достать из погреба,
будет как ландыш серебристый…
Пока она болтали, по лестнице в холл спустилась Натуся.
Заметив Эву с Томой, она подошла к ним со словами:
– Я только что от Ники. Звала ее спуститься…
– И что? – нахмурила не подкрашенные, не
выщипанные, а густые и светлые брови Тома. – Все еще корчит из себя
невинно осужденную?
– Обижается, естественно… – Натуся привычно сдула
с глаз длинную челку и, глянув на Эву своими огромными глазищами, спросила: – А
ты чего сырая?
– В подвале намокла, – ответила Эва. – Вы не
против, если я пойду переоденусь?
– Конечно, иди. Мы тебя подождем.
– Не стоит, – выпалила она. – Я еще в ванной
немного посижу. Чтобы согреться. Сами знаете, как быстро я простужаюсь. –
Эва театрально покашляла. – А мне сейчас болеть никак нельзя – нас ждет
Италия!
– Ладно, иди к себе. Не торопись, мойся, переодевайся, если
что – мы в гостиной.
И, взяв Тому под руку, Натуся зашагала по холлу к дверям
гостиной. Проводив их взглядом, Эва бросилась к лестнице. По пути она чуть не
сшибла спускающуюся Ладочку и едва не отдавила ноги вышедшей из коридора Нике,
но времени на долгие извинения тратить не стала, дважды бросила «пардон» и
продолжила бег.
