Лезвием бритвы Мирабелла собрала с полоски бумаги оставшийся кокаин и скрутила сигарету себе. Сделав несколько глубоких затяжек, она состроила обворожительную гримасу. В ее широкоскулом лице было что-то славянское. «Нет, она ничего», — убеждал себя Оуэн.
Оуэн не любил наркотики, они разрушают клетки мозга, но небольшая доза ускоряет и углубляет мыслительный процесс. Кроме того, это сильное возбуждающее средство. Он никогда так не жаждал женщину, как сейчас, и у него никогда не было столько мужской силы. Мирабелла чем-то напомнила ему Алиссу, но была моложе, тело у нее более упругое и гибкое, и она не хотела иметь ребенка. У нее давно уже излились все соки, и она запросила пощады: ей стало больно. Он не жалел, что сумел причинить ей боль.
Поближе к рассвету Мирабелла сказала: ей хочется показать ему еще кое-что, и предложила взять напрокат машину.
— В шесть утра прокатные конторы закрыты, — возразил он.
— Но мы не где-то! Мы в Лас-Вегасе.
Мирабелла была права. Машины сдавались напрокат рядом с гостиницей. Ему предложили оранжевый «камаро», и он согласился: такой цвет заметнее на переполненной парковке.
Мирабелла сказала, куда ехать. Навстречу им с немыслимой скоростью неслись машины. Слабеющая память Оуэна почему-то сохранила видение: полдюжины беломордых коров, выглядывающих из-за дощатой ограды на грузовике. Вскоре им захотелось есть. В первом попавшемся кафетерии они закусили вареными яйцами с черным хлебом, выпили по кружке кофе и снова тронулись в путь. Сытая и довольная, Мирабелла расстегнула ему ширинку, подняла рубаху и принялась сосать. Оуэн попросил ее перестать, опасаясь, что из-за острых ощущений не справится с управлением, но она только хихикнула в ответ. Оуэну подумалось: «Многие женщины занимаются сексом потому, что делают это лучше всего другого, так же, как я лучше всего другого пишу компьютерные программы. Женщины просто запрограммированы на секс, это давно не тайна».
Медленно поднималось солнце, в горах вдали обозначились тени. В раскинувшемся над ними небе громоздились облака. Пастбища по обе стороны шоссе окрасились в розоватый цвет.
Мирабелла подняла голову от его колен и спросила:
— Откуда в тебе столько? Я думала, ты все ночью спустил.
— Ты здорово меня возбуждаешь.
— Ну да, понятное дело. Тебе жениться надо, чтобы добро не пропадало.
— Я давно женат.
Мирабелла выпрямилась на сиденье, откинула голову на подголовник, вытерла пальцами уголки рта. Выглядела она усталой и не такой молодой, какой показалась Оуэну вначале. У ее глаз легла сетка морщин, обозначился второй подбородок.
Когда перед ними открылся прекрасный пейзаж: большое голубое озеро посреди песков, скользящие по водной глади яхты и катера, Оуэн ощутил приступ головной боли. Ему нестерпимо захотелось спать.
Позже, когда он вспомнит ту ночь и то утро, подумает: «Не была ли Мирабелла проституткой, которую шутки ради сняли для меня участвующие в конференции приятели? Нет, не может быть, она слишком хорошо разбиралась в компьютерах и не потребовала оплатить ее сексуальные услуги. Лишь сказала, что я должен ей шестьсот долларов за кокаин».
Глава 12. Провинциальный секс-6
К семидесятым годам путь к «незаконному» сексу сделался в Миддл-Фоллс короче, тропы были проторены. Оуэн возмужал, от него как бы исходил запах мужской зрелости. Женщины чувствовали это и словно бы говорили: «Мы в игре, у нас есть то, что вам нужно». Но не все мужчины были такие. Одних сильнее тянуло к спиртному, чем к постельным утехам, — как, например, Джока Дамхема. Кто-то, как Эд Мервин, без остатка отдавался работе или, пускаясь в бурные воды предпринимательства, ввязывался в рискованные операции. Третьих, подобно Генри Слейду, так поглощало бесконечное нудное занятие — зарабатывание на жизнь, — что им было не до спиртного, не до любовных забав.
Невысокий плотный мужчина, Генри ходил неестественно прямо, слегка наклонив вперед голову. Его вполне устраивала чиновничья должность — в Хартфорде, в одном из муниципальных учреждений, что помещались в каменных коробках, построенных вокруг здания Законодательного собрания штата. Генри с Ванессой не пропускали ни одной субботней вечеринки, ни одного ребячьего заплыва на Цаплином пруду, ни одного благотворительного увеселения. По его загадочной физиономии нельзя было определить, нравятся ему эти сборища, или он бывает на них лишь для того, чтобы не слыть нелюдимым. Разговаривая с кем-нибудь, он кивал и попыхивал трубкой, но сам больше помалкивал и, прежде чем произнести несколько малозначащих слов, сначала выколачивал пепел. Даже после десятилетнего знакомства с ним Оуэн не мог определить, то ли Генри Слейд хранит мудрое молчание, то ли поглупел от бессмысленного служения штату Коннектикут.
Ванесса была на несколько лет моложе мужа. В свое время она занимала мелкую должность в том же учреждении, где и Генри. Быстрая, бесцеремонная, вечно занятая какими-то делами, она не считала своих лет. На ее лице, напоминавшем мужское, в любое время года лежал легкий загар: она хорошо ходила на лыжах, отлично играла в теннис и гольф и была заядлой садовницей. Если Генри чаще видели в профиль, Ванесса, напротив, смотрела людям прямо в глаза, причем так пристально, что те начинали нервно моргать и улыбаться. Она властно руководила в поселке несколькими женскими комитетами, правила в Клубе садоводов и в кружке любительниц бриджа.
Лучше всего Ванесса смотрелась в саду. В широкополой соломенной шляпе, в брюках, перчатках и со спущенными рукавами, чтобы не уколоться о стебли роз, она словно выплывала из кустов дельфиниума, пионов и флоксов. Оуэну казалось — цветы смягчают ее грубоватые манеры, вызывающий взгляд, высокий хрипловатый голос и вообще придают ей женственность.
У Слейдов был всего один ребенок, молчаливый желтушечный мальчик по имени Виктор. Заправляла в семье, конечно, Ванесса. Как и у многих других замужних пар, муж здесь был фигурой второстепенной, даже комической. Женщины вообще умны и деловиты. Но Оуэн оценил деловитость Ванессы только на вечеринке, устроенной Дуантом и Патрисией Оглторпами в доме, купленном ими у старого Дамхема. Она подсела к нему на козетку, двухместный диванчик, именуемый в простонародье любовным гнездышком, и, понизив голос, проговорила:
— Знаешь, нам с тобой надо как-нибудь повидаться за ленчем.
— Зачем? — вырвался у него бестактный вопрос.
Ванесса сдержанно улыбнулась. Неровные передние зубы придавали ее улыбке некую неповторимость.
— С одной-единственной целью, разве не ясно? Посмотреть, не захочется ли нам повторить такой ленч.
Оуэн невольно взглянул на жену — высокая, с длинной шеей, та в каких-нибудь десяти футах от них танцевала с непопадавшим в ритм Генри.
— Это так теперь делается? — язвительно спросил Оуэн.
Филлис стоически созерцала поверх головы Генри звезды. Одни небеса знают, о чем она думала.
Ванесса нетерпеливо стряхнула пепел со своей сигареты, длинной «Пэл-Мэл».
