— А я-то думал, что там канатная дорога, — обращаясь к Мелани, говорит Чарли.
— Да нет, канатная дорога там есть только на некоторых холмах. Все без конца говорят, что на них опасно ездить: канаты лопаются. Но туристам интересно.
— Гарри! Ужинать! — говорит Дженис. Говорит сурово. — Ждать Нельсона мы не будем — уже девятый час.
— Извините, если вам показалось, что я слишком жесток, — говорит Кролик, обращаясь ко всей компании, поднявшейся с места, чтобы идти есть. — Но вот смотрите, даже и сейчас у малого не хватило вежливости вовремя явиться домой к ужину.
— Сын весь в тебя, — говорит Дженис.
— Мелани, а что ты скажешь? Какие у него планы? Он не собирается ехать назад в колледж?
Она продолжает улыбаться, но улыбка растекается, словно намалеванная.
— Возможно, Нельсон считает, — осторожно произносит она, — что провел достаточно времени в колледже.
— Да, но диплом-то где? — Собственный голос звучит в ушах Кролика так пронзительно, будто он попал в западню. — Где у него диплом? — повторяет Гарри, не слыша ответа.
Дженис зажгла на столе свечи, хотя на дворе июнь и еще так светло, что языки их пламени почти не видны. Ей хотелось сделать все поуютнее для Чарли. Милая старушка Джен. Шагая следом за ней к столу, Гарри упирается взглядом в то, что редко видит, — бледную обнаженную впадинку сзади на ее шее. В суматохе, пока все рассаживаются, он задевает руку Мелани, тоже обнаженную, и бросает взгляд за ворот цыганской блузки, прикрывающей спелые плоды. Он бормочет:
— Извини, я вовсе не собирался что-то из тебя сейчас вытягивать. Я просто не могут понять, какую игру ведет Нельсон.
— Конечно, нет, — воркующе отвечает она. Колечки волос упали и затряслись, щеки вспыхнули. И пока мамаша Спрингер вперевалку бредет к своему месту во главе стола, девчонка поднимает на Гарри взгляд, в котором он читает лукавство, и добавляет: — По-моему, одна из причин, знаете ли, в том, что Нельсон стал больше думать, как обеспечить себя.
Гарри что-то не понял. Уж не собирается ли малый поступать на спецслужбу?
Стулья царапают по полу. Все ждут, чтобы призрак молитвы прошелестел над головами. Затем Дженис опускает свою ложку в суп — томатный, цвета машины Гарри. Где она сейчас? Где-то в ночи. Они редко сидят в этой комнате — даже теперь, когда их стало пятеро, они едят за кухонным столом, и Гарри словно впервые видит сейчас расставленные на серванте, где хранится семейное серебро, цветные фотографии: Дженис-старшеклассница с расчесанными и слегка подвитыми, как у пажа, волосами до плеч, малютка Нельсон, сидящий со своим любимым медвежонком (у которого был всего один глаз) на залитом солнцем подоконнике в этой самой комнате, а потом Нельсон — уже такой, как сейчас, выпускник школы, с волосами почти такими же длинными, как у Дженис, только нечесаными, сальными на вид, — улыбается в объектив кривой, полувызывающей улыбкой. В золотой рамке пошире, чем у дочери и внука, — Фред Спрингер, без единой морщинки благодаря волшебству фотоателье, сидит вполоборота и смотрит затуманенным взором на то, что дано видеть мертвецам.
— А вы видели, — спрашивает Чарли, обращаясь к сидящим за столом, — как Никсон давал на островке Сан-Клементе большой прием в честь годовщины высадки на Луну? Этого малого всегда надо держать на виду как образец того, чего можно достичь одним нахальством.
— Но он ведь и хорошее кое-что сделал, — говорит мамаша Спрингер столь знакомым ему оскорбленным тоном, сухим и натянутым. Годы совместной жизни приучили Гарри тотчас реагировать на него.
Он решает поддержать ее в знак извинения за то, что был резковат с нею, когда говорил, кто руководит фирмой.
— Он открыл для нас китайский рынок, — говорит он.
— И каким же скопищем червей оказался для нас Китай, — говорит Ставрос. — Правда, все эти годы они ненавидели нас, и мы не тратили на них ни гроша. Хотя этот его прием обошелся недешево. Там были все — и Ред Скелтон, и Базз Олдрин.
— Видите ли, я считаю, что Уотергейт разбил сердце Фреду, — изрекает мамаша Спрингер. — Он следил за ходом событий до самого конца, когда уже едва мог поднять голову с подушек, и все говорил мне: «Бесси, у нас еще не было президента хуже. Это все ему подстроили, потому что он необаятельный. Будь это Рузвельт или один из Кеннеди, — бывало, говорил он, — вы бы про Уотергейт даже и не услышали». Он этому верил.
Гарри бросает взгляд на фотографию в золотой рамке, и ему кажется, что она кивает.
— Я вполне этому верю, — говорит он. — Старина Спрингер никогда не давал мне неверных советов.
Бесси бросает на него взгляд, проверяя, не иронизирует ли он. Он удерживает мускулы лица в неподвижности, как на фотографии.
— Кстати, говоря о Кеннеди, — вставляет Чарли (право же, он слишком разговорился, а выпил-то всего стаканчик прохладительного), — газеты снова взялись за эту историю на мосту у Чаппаквиддика
[14]
.
Ну что еще можно сказать о человеке, который ехал потаскаться с девчонкой, а вместо этого ухнул в воду с моста?
Бесси, видимо, тоже глотнула немного хереса, потому что она вдруг взвинчивает себя до слез.
— Фред, — говорит она, — никогда бы не согласился, что все так просто. «Смотри на результат, — не раз говорил он мне. — Смотри на результат и крути назад». — Ее темные глаза-вишенки таинственным образом призывают их к этому. — А каков был результат? — Это уже, судя по всему, ее собственные слова. — В результате погибла бедная девочка из далекого угольного района.
— Ах, мама, — говорит Дженис. — У папы был просто зуб на демократов. Я очень его любила, но, право же, он был абсолютно заклинен на этом.
Чарли говорит:
— Не знаю, Джен. Я только слышал, как он говорил, что Рузвельт вовлек нас в войну и что он умер в постели со своей любовницей, — вот и все, причем и то и другое было правдой. — Сказал и уставился на свечу, точно шулер, выложивший на стол туза. — А то, что нам теперь рассказывают про Джона Кеннеди, как он куролесил в Белом доме с любовницами гангстеров и уличными девками, — такое Фреду Спрингеру не могло привидеться даже в кошмарном сне. — Вот вам и второй туз. А он чем-то похож на старину Спрингера, думает Гарри: такая же узкая, тщательно причесанная голова. Даже брови у него торчат, как жерла игрушечных пушек. Гарри говорит:
— Я так и не понял, чем он плохо вел себя в Чаппаквиддике. Он же пытался вытащить ее. Вода, огонь, языки пламени — человек бессилен против этого.
— А тем плохо, — говорит Бесси, — что он посадил ее к себе в машину.
— А вы что по этому поводу думаете, Мелани? — спрашивает Чарли, намеренно обращаясь к ней, чтобы позлить Гарри. — Вы какую партию поддерживаете?
— Ох уж эти партии, — мечтательно произносит она. — По-моему, они обе отвратительны. — От-вра-тительны... слово повисает в воздухе. — Что же до Чаппаквиддика, то одна моя подруга живет там каждое лето, и она говорит, просто удивительно, что никто больше не слетел с этого моста — там ни перил нет, ничего. Какой чудесный суп, — добавляет она, обращаясь к Дженис.
