Это было… страшно сказать, сколько лет назад, ей, Надежде, было тогда всего двенадцать. То есть это сейчас кажется, что мало, а тогда она считала себя почти взрослой. И требовала к себе соответствующего отношения, в первую очередь самостоятельности.
Они жили на даче с бабушкой, родители приезжали в отпуск.
Деревня называлась Подосиновкой не зря – прямо за околицей был лес, в котором росли исключительно сыроежки и подосиновики. Других грибов не было, зато эти встречались просто в ужасающем количестве. И красоты были подосиновики просто необыкновенной, Надежда до сих пор вспоминает, как вышли они с бабушкой на полянку, которая была вся красна от шляпок. Ни в каком кино такого не увидишь!
За белыми грибами нужно было идти далеко – через речку по мосту или переходя ее вброд. Мостик был самодельный – два бревна, сколоченных кое-как, и хлипкие перила из осиновых жердей. Каждую весну речка разливалась, и мост сносило, и следующим летом, как только начинались белые грибы, местные собирали деньги, и два пьяненьких мужичка сколачивали бревна снова.
Было в Подосиновке и озеро, в которое впадала речка, было болото, на котором летом росла голубика величиной с вишню, а осенью – клюква. Был большой малинник у дороги, говорили, что одна женщина встретила там медведя.
В общем, места в деревне были чудесные. Чего не скажешь о людях. Местные селяне все как на подбор оказались людьми на редкость неприятными. Нелюдимые молчаливые мужики, утром мрачные с похмелья, вечером злые от водки. Громкоголосые скандальные бабы, все поголовно во фланелевых халатах вызывающих оторопь цветов и в тренировочных штанах. Исключение составляла продавщица сельпо Вера, у нее халат был шелковый. Дачников в деревне не любили, хотя сдавали дачи охотно – все же солидный приработок.
Взрослым соответствовали и дети, и домашние животные. В каждом дворе было свое – либо злобная шавка, которая выбегала на дорогу и норовила укусить каждого, кто просто проходил мимо, либо здоровенная дворняга, привязанная так, чтобы не пропустить человека к двери. Дворнягу нарочно плохо кормили, чтобы она осатанела от голода и скуки. В другом дворе не было собаки, зато были гуси, которые отирались у калитки, чтобы шипеть и щипать редких посетителей. В некоторых дворах охрану несли бодливые козы.
Маленькие дети все время ныли и канючили, родители раздавали им щедрые подзатыльники, и тогда нытье переходило в оглушительный визгливый ор.
Что касается подростков, то они встретили своих ровесников из города очень враждебно.
Надя никак не могла понять, отчего на ее приветливое «здравствуй» девчонки презрительно фыркали и отворачивались, а мальчишки просто проходили мимо, как будто она была пустым местом. Секрет открыла ей хозяйская дочка Нинка.
– Да они боятся, что ты, городская, их мальчишек отбивать начнешь!
Нинке было девятнадцать лет, она училась в райцентре, домой приезжала только на выходные, делить с Надей ей было нечего.
– Не вздумай на танцы соваться, – предупредила она в первую же субботу, – точно физию попортят!
Надя, по молодости лет не слишком думавшая еще о танцах и мальчиках, очень удивилась, но на всякий случай приняла слова Нинки к сведению.
В Подосиновке был клуб – большое строение из досок, крашенное в жизнерадостный васильковый цвет. По субботам приезжал на газике рыжий веснушчатый парень, которого звали почему-то Грушей, и привозил кинокартину – далеко не новую.
Надеждина бабушка в кино не ходила – деревенские бабы уважали фильмы преимущественно индийские, а она их терпеть не могла. Однако посещала библиотеку. Библиотека в клубе оказалась на удивление приличная, было много книг на любой вкус и в хорошем состоянии, очевидно, от совершенной невостребованности. Надя в то лето прочитала «Трех мушкетеров» и «Королеву Марго», «Графа Монте-Кристо», «Айвенго» и «Копи царя Соломона». Библиотекой заведовала тетя Дуся, она же по совместительству убирала в клубе. Работала библиотека от случая к случаю, поскольку у тети Дуси было большое хозяйство – корова, теленок, овцы и куры.
Как-то Надя припозднилась, выбирая книги, а в клубе начались танцы. Из любопытства она поглядела в щелочку.
Девчонки стояли кучкой в одном углу, мальчишки в другом. Играл заезженный допотопный проигрыватель, пластинки были плохого качества, гибкие. Изредка какой-нибудь мальчик подходил к группе девчонок и приглашал одну. Девочка шла с ним, не улыбнувшись, не сказав ни слова, и на лице ее было написано недовольство. Они выходили на середину и начинали топтаться под музыку. Другие девчонки делали вид, что это их нисколько не касается.
Со стороны было ужасно смешно, потому что все девчонки были Надиными ровесницами. Все, кто повзрослее, ездили на танцы в райцентр, тут в клубе развлекалась мелкота.
Надежда очнулась от воспоминаний и увидела, что случайно съела уже два кусочка печенья. А ведь хотела остановиться на одном! Она убрала оставшуюся половинку в буфет и оглянулась на кота. Тот спал, прижавшись к батарее, всей мордой выражая блаженство.
Надежда налила себе еще чаю и снова задумалась. Кондрашовы приехали на дачу чуть позже, когда Надя уже начала испытывать дефицит общения. С бабушкой они ладили прекрасно, но хочется ведь и с себе подобными поговорить!
У дома, где они снимали дачу, было двое хозяев. Соответственно участок был разделен забором на две половины. И как-то Надя, сидя на лавочке в саду, увидела через забор мальчика, который смотрел на нее с интересом.
Интерес его относился к книжке, которую Надя читала, – братья Стругацкие «Понедельник начинается в субботу».
Они познакомились очень быстро, поболтали о книжках, Надя рассказала ему про библиотеку, про озеро и про лес с подосиновиками. Про местных мальчишек он успел узнать сам – утром столкнулся, выйдя прогуляться. Надя поняла, чем закончилась встреча, когда увидела проступающий синяк на скуле. Дело могло кончиться гораздо хуже, если бы не выскочила из ворот баба Катя – единственная, кажется, старуха в деревне, кто относился к дачникам по-человечески. Баба Катя исповедовала простую истину: коль приглашаешь человека в свой дом, то должно принять его по-хорошему и обеспечить минимальный если не комфорт, то хотя бы чистоту и безопасность. Увидев, что ее дачника бьют, она без колебаний схватила полено и бросилась на защиту. Слабые старушечьи руки не причинили мальчишкам особого вреда, однако они почему-то подумали, что Леня – бабкин племянник, и оставили его в покое. Леня отнесся к инциденту спокойно, а синяк скоро зажил. На деревенских он не обращал внимания до конца лета.
Надя была девочка общительная и серьезная, не кривляка и не ломака, также в том юном возрасте еще не обучилась кокетству.
Хотя и в более взрослом возрасте этим ценным умением не обладала. Они быстро подружились. Катались на велосипедах, искали землянику на лесных полянах, купались и даже плавали по речке на самодельном плоту. Через некоторое время у них появился еще один приятель – Коля Никандров. Этот мальчик находился в деревне на особенном положении. С одной стороны, он приехал не на дачу, а к бабушке и дедушке, которые жили в Подосиновке много лет и не собирались уезжать. С другой стороны, его мать уехала в город учиться сразу после школы, потом вышла замуж и в деревню не вернулась. Таким образом, Коля вроде бы был городской, но не дачник, а свой. С местными мальчишками, однако, он общался мало – уж больно грубы были и примитивны. Из общих интересов наличествовала только рыбалка. Рыбу местные ловили увлеченно – и на удочку, и на спиннинг, и на странную конструкцию, сплетенную из прутьев, которую называли почему-то «телевизор».
