А
Секс был без правил. Едва мы зашли в мастерскую, я скинул сумку, прижал к себе Алису, выедая ее шею поцелуями. Под моим напором она прижалась к столику с красками, потом вовсе села на него. Я распахнул ее фиолетовую блузку и провел рукой по груди. Предчувствие любви пробежало дрожью по ее коже. Ничто так не возбуждает женщину, как предчувствие любви.
Некоторые тюбики были открыты. Красный, желтый, белый. Скоро ее короткая черная юбка стала похожа расцветкой на павлово-посадский платок. Я попытался развернуть Алису, но она заартачилась:
— Нужна я тебе падшая?
— Нет.
— Вот и не ставь меня в неудобное положение.
— Почему падшая? — продолжал я есть ее грудь.
— Потому что мне кажется, что этот стол не выдержит такого накала, и я рухну вместе с ним.
Я не стал настаивать. Задрал юбку, под которой только стринги, тонкая полоска ткани. Отодвинул ее, чтобы открыть калитку в лагуну, скинул с себя шорты и вошел. Там было жарко. Страсть металась в темной неге влагалища. Алиса была похожа на изголодавшуюся волчицу, алчную и свирепую, которую не кормили сексом бог знает сколько. Я грыз ее своим членом, будто хотел пройти сквозь тело и найти там, ни много ни мало, счастье.
Затем я оторвал ее тонкое тело от стола, придерживая снизу за ягодицы. Алиса обхватила своими ногами мои бедра. Мы покружились по комнате несколько мгновений, пока не рухнули на диван. Там я намазал ее железной рукой на постель и начал медленно есть.
— Я не думала раньше, что это может быть так приятно, — кричала мне с седьмого неба Алиса. — Что ты себе позволяешь?
— Я тебя кушаю.
— Это и есть любовь?
— Не знаю.
— Могу сказать откровенно одно, у меня диета. Я не ем что попало.
* * *
— Какой твой любимый праздник? — спросила Алиса, придя в себя через несколько минут.
— Новый год, точнее, его приближение.
— А я больше люблю День рождения.
— Почему не Новый год?
— Темно, холодно. Все чего-то ждут, ты тоже ждешь. И когда шаришь под елкой, а там пусто, особенно сильно понимаешь, что ты не подарок.
— Тебя что, родители не любили? — укрыл я ее простыней.
— Не любили.
— Почему?
— Они любили друг друга.
— Тебе сколько лет?
— Двадцать один.
— Черт, у меня такое впечатление, что я сплю с ребенком.
— У нашей любви большая разница в возрасте, но не вздумай меня удочерять. У тебя было много женщин? — спрятала она свое лицо под простыню.
— Достаточно.
— А у тебя мужчин?
— Было, но настоящий всегда один.
— Это сильно.
— Да, но только чем сильнее я становлюсь, тем больше хочется быть слабой.
— Знаешь, детка, в тебе есть что-то кремовое, ты разглаживаешь морщины моей закостенелой души. Зачем ворошить прошлое, когда можно уложить настоящее, — обнял я ее и нырнул своими в девичьи пухлые губы.
М
Все знакомства ведут в постель, если идти до конца. Можно целовать от щиколоток до век, можно покусывать интимно и скромно, можно дико стонать и кричать, можно по дому прекрасными голыми ходить и быть почти что счастливым, все это можно, пока не разлюбишь. Расставаться всегда трудно, особенно когда уже приручил.
Я договорился встретиться с Майей в одном из кафе рядом с университетом и пришел намного раньше. В кафе почти никого не было, видимо, час обеда уже миновал. Только одна женщина лет тридцати за соседним столиком. Довольно близко, я даже чувствовал ее присутствие, оно показалось мне великолепным. Из чего же сделаны женщины, рожденные так притягивать и способные так отталкивать?
Я видел, как на ее столе появилось горячее мясо ягненка, в зеленых листьях салата. Запах жареного мяса заставил незнакомку облизнуться. Холодная сталь блеснула пальцами вилки и опасным ребром ножа в ее длинных руках. Она взяла соль, посолила. Потом добавила перца. Масло, а сверху горчицу постелила на ароматный хлеб. Откусила, закрыв от удовольствия глаза. Потом взяла с тарелки и прикусила веточку терпкого базилика. Соусом нежным нарисовала что-то на плоти. Как будто чье-то короткое имя. Отрезала небольшую часть и заправила в губы. Стеклянный глоток белого. Бог мой, из чего же она была создана, вылитая из эфира?
Вытерла губы салфеткой, посмотрела на меня. По взгляду я понял, что не был тем десертом, который она ждала. Ей принесли пирожное и кофе. Проверяя сочность запеченного яблока и глубину корицы, она разговаривала с хрупким фарфором, пока тому было что излить. Кофе парило в ее руках.
Салфетке последние поцелуи. Затем я услышал, как она позвонила сыну. Разговор был короткий. Потом с подругой пробежалась по личному и по магазинам. Рассчиталась, накрасила губы. Все равно чего-то ей не хватало. Она окинула взглядом покинутое ею место.
Я знал, чего не хватало, да и она тоже знала, только не подавала виду. Не хватало мужчины. Трудно быть женщиной, если рядом недостаток мужчины. Когда она встала, мне захотелось накинуть изящно на нее драп, на котором цвели яркие бутоны. Но в этот момент в кафе вошла Майя. Начался второй акт пьесы, с которого хотелось сразу уйти из театра. Потому что драмы я не любил, а в этой предстояло сыграть одну из главных ролей.
Мы говорили долго, пили чай и даже целовались. Я понимал, что поцелуи эти были прощальные.
* * *
— Не любите вы меня.
— С чего ты взяла?
— Нет, не я. Это вы меня взяли, а теперь не любите.
— Перестань, Майя. И почему на вы?
— Мне так легче.
— Ты плачешь? — попытался я ее привлечь к себе, но она отодвинулась.
— Нет, это у меня на тебя аллергия. Есть вещи, которые невозможно простить, — взяла салфетку со стола и смахнула слезу.
— Например?
— Твое присутствие.
— А если я тебе скажу, что я женат?
— Мне это уже до лампочки. Кому-то приходится лгать, чтобы понравиться, кому-то достаточно сказать правду, чтобы влезть в сердце и там поселиться. Очень часто мужчины не любят женщин только за то, что те принадлежат другим, но я-то все еще принадлежу тебе. Мысли туда-сюда, туда-сюда. Все мозги в пыли.
— Расставание всегда рана, — закурил я уже вторую сигарету.
— Я же люблю тебя, — взяла она другую салфетку и громко высморкалась. — Только обещай мне никому не говорить, как я тебя люблю.
— Не волнуйся: «как» их обычно не интересует, людей больше волнует «за что».
— Ты, конечно, можешь издеваться надо мной, но над моими чувствами не смей. Не смейся.
