– Когда я работаю… Я же сразу, вы же… – взгляд Дедова прыгал с одного собеседника на другого. – Ну, Олег, я же только готовлю замену и сценарий. Твои же люди работают… Берут, а потом либо мочат, либо… отпускают.
– Обычно – мои, – кивнул Олег.
– Конечно…
Коля в зале пошевелился и застонал. К нему подошли, взяли под руки и вытащили на залитый солнцем двор.
– И тебя я предупреждаю, Толик, обо всем… Ведь предупреждаю же?
– Предупреждаешь. Обычно. Когда вопрос не идет о шести миллионах долларов.
– О скольких? – переспросил Дедов.
– О шести. Миллионах. Долларов. Не знал? – недобро прищурился Большой Олег. – Бабу, значит, просто так взял, бескорыстно. Из любви?
– Да не брал я ее, не трогал… – Дедов протянул перед собой руки, словно это могло кого-то в чем-то убедить. – Не было ничего уже больше месяца. С тех пор, как тех двоих журналистов… Они живыми уехали. Помните?
Сергеев и Большой Олег помнили, но это ничего не меняло.
– Твои люди, – напомнил Сергеев.
– Мои? Да, мои… Мои… Только где они сейчас, а, Сергеев? – вскинулся Дедов. – Их ведь менты еще вчера забрали из гостиницы. Забрали. Где они?
– Они ничего не сказали, – после паузы сказал Сергеев. – Они сделали глупость, подставили всех…
– И ты их убрал? Да? – Дедов кричал, и бил кулаком по столу. – А это не ты свои следы прикрываешь? Как ты мог, без моего разрешения?
– Это не я решал, – неожиданно тихим голосом сказал Сергеев, почти прошептал. – Как ты понимаешь.
Дедов замолчал, побледнев еще сильнее.
– Это что, настоящая? – спросил Гринчук.
– Что? – не понял Дедов.
– Шпага эта – настоящая? – Гринчук потрогал оружие пальцем.
– Да, семнадцатый век, Толедо… При чем здесь шпага?! – мэр оглянулся на Сергеева и Большого Олега, словно за поддержкой.
– Больших денег стоит, наверне, – сказал Гринчук. – Уважаю. Но не могу понять…
Гринчук неожиданно оказался возле хозяина дачи, аккуратно взял его за ворот рубахи и тряхнул. Ткань затрещала.
– Ты хочешь сказать, что похищаешь людей… Что вы все втроем ведете здесь бизнес, что люди здесь исчезают, но что моя жена пропала без вашего участия?
Дедов отлетел в угол кабинета и упал.
– Пока, то, что я видел в городе, навело меня на мысль, что без вашего участия здесь ничего не могло произойти. Что вы задавили этот город тремя удавками и решаете, кому можно дышать, а кому нельзя. И вы хотите сказать, что кто-то без вашего участия смог провернуть подобное дело? Не вы? – Гринчук подошел к лежащему мэру, рывком поднял его на ноги. – Тогда кто?
– Знаете, – тихо сказал Гринчук, отпуская мэра. – Сдается мне, что кто-то из вас врет. Или что теперь не вы главные перцы в этом городе. И, знает что? Давайте поступим следующим образом. Я сейчас поеду в город, прогуляюсь, посмотрю достопримечательности… Если я не ошибаюсь, ты, Толик, собирался на меня навесить хвост… Полагаю, этого шустрого капитана Стоянова. Так?
– Так.
– Вот я беру его, беру машину… Олежек, ты не будешь возражать, если я возьму тот симпатичный, темно-синий «джип», на время? Кстати, ты ни кого мне в сопровождение не хочешь дать? Нет? Ну и ладненько.
Гринчук взял с письменного стола лист бумаги и ручку, быстро написал номер своего мобильного телефона:
– Ровно через час позвоните мне по этому номеру и сообщите, кто берет на себя ответственность. Или найдите аргументы, чтобы я поверил – не ваших рук это дело. Вопросы, жалобы, предложения есть? Нет? До свидания.
Ровно через минуту после ухода Гринчука, в комнату вбежал Горб, парень Большого Олега:
– Тот мудак базарит, чтобы, типа, машину…
Очень кстати вбежал парень, разрядил обстановку.
В молодости Олег был боксером. Тренер прочил больше будущее его прямому правому. Олег давно не тренировался, но рефлексы сработали четко – прервавшись на полуслове Горб отлетел в угол. И, как специально, упал прямо к ногам мэра Приморска Сергея Петровича Дедова. А тот любил бить людей ногами.
Тем более, что был повод и подходящее настроение. Он все еще пинал потерявшего сознание Горба, когда Большой Олег вернулся с крыльца.
«Джип» уехал, увозя, помимо Гринчука, Аркашу и Стоянова.
Капитан оказался куда более предусмотрительным и осторожным, чем Горб. Получив указания от Гринчука, он не стал уточнять лично, а позвонил Сергееву по телефону.
– Ты не обижайся, – сказал Гринчук, сидевший за рулем, когда, после пяти минут телефонного мата, Стоянов с совершенно бледным лицом спрятал мобильник, – но начальник у тебя – полное дерьмо и гнида. А я даже зауважал его поначалу. Думал – мужик. А вышло… И ко всем его недостаткам – трепло.
Стоянов спорить не стал. Чего тут спорить? К тому же почему-то всплыла в голове фраза, сказанного во время ночного телефонного разговора бывшим однокурсником.
С ним лучше не спорить, сказал однокурсник. Он никогда и ничего не делает, не просчитав все возможные варианты. Это понять можно. Но, что у его недоброжелателей начинаются проблемы… Это нельзя объяснить. Это какая-то мистика.
– Какая-то мистика, – прошептал Стоянов.
– Ты что-то сказал? – спросил Гринчук.
– Молюсь, – неожиданно для себя ответил Стоянов.
– Что так?
Стоянов пригладил волосы.
– Юрий Иванович… Товарищ подполковник…
– Что?
– Я вас очень прошу – не убивайте меня, – тихо сказал Стоянов. – Я все скажу… Честное слово! Все, что знаю… Только не нужно… Я вас прошу…
Гринчук резко остановил машину на повороте, над обрывом:
– Совсем с ума сошел?
– Я звонил… Это я звонил ночью к вам… в город… И мне рассказал… знакомый мой рассказал… о вас… Пожалуйста…
– Хочешь исповедоваться, сын мой? – спросил Гринчук. – Похвально.
Стоянов достал из кармана чистый платок и вытер лоб. На рубашке проступили пятна пота.
– Аркадий, – спросил Гринчук, – ты про тайну исповеди слышал? Пойди постой над морем, полюбуйся, как солнечные лучи нежно целуются с прохладными волнами… Тут товарищ капитан будет сейчас сдавать всех и вся.
Клин вышел из машины.
– Тебя, кстати, как зовут, капитан Стоянов?
– Дмитрий. Дмитрий Иванович…
– Ты что ж так перепугался, Дмитрий Иванович? Разве я страшный?
– Страшный… – честно сказал Стоянов. – Я в жизни так не боялся…
– И хватит о хорошем, – подхватил Гринчук. – Теперь – о плохом. И как можно подробнее. С фактами, именами, паролями и явками.
