– Не скажи, заработал. И еще… – Геннадий Федорович наклонился через стол к Гринчуку, – просьба у меня к тебе есть, так это вроде как аванс.
Лицо Гринчука не выразило ничего, кроме холодного внимания.
– Да не смотри ты на меня так, – засмеялся Гиря, – я тебе не взятку предлагаю. Сделай для меня работу, а я заплачу.
– Не знаю, Геннадий Федорович, не знаю. С одной стороны, стоило бы сразу отказаться, – Гринчук неуверенно покачал головой, – если бы это не вы предложили…
– Да чего там, Юра, брось, нас здесь двое, оба нормальные мужики. Давай вести разговор по-деловому, – Гиря постарался придать голосу задушевность и доверительность.
Гринчук колебался. На лице его явно проступили следы внутренней борьбы. Настолько явно, что Гиря поспешил отвести взгляд. Да, совсем подкосило капитана. А ведь никогда не брал он взяток. Укатали сивку…
– С другой стороны, я получил приказ от своего начальства взаимодействовать с вами, – протянул Гринчук, не сводя взгляда с пакета, который Гиря достал из внутреннего кармана пиджака и положил на стол.
– Вот-вот, – подхватил Гиря и подвинул пакет через стол Гринчуку, – бери, Юра, не стесняйся.
– Сколько тут? – спросил капитан, прикасаясь к пакету кончиками пальцев.
– А ты пересчитай, денежки, они счет любят, – засмеялся Гиря, – а я пока еще по одной налью.
Гринчук открыл пакет, аккуратно, веером, выложил деньги перед собой. Потом снова собрал их в стопку и пересчитал, сбрасывая, как карты, стодолларовые купюры перед собой.
– Посчитал? – спросил Гиря.
– Посчитал, – кивнул Гринчук, – а не много?
– В самый раз, – успокоил его Геннадий Федорович, – и учти, это – аванс.
Гринчук тяжело вздохнул, сложил доллары в конверт и спрятал конверт во внутренний карман куртки. Взял в руки бокал.
– За дружбу! – с усмешкой сказал Гиря и стукнул свой бокал о край бокала Гринчука.
– За дружбу, – поддержал хозяина Гринчук, заметно успокоившись. – И за работу.
– И за работу! И, наверное, стоит этот пылесос вырубить, совсем похолодало, – Гиря нацелил пульт на кондиционер и нажал кнопку. – А теперь поговорим о деле.
– А о деле мне пока говорить нечего, – покачал головой капитан, – никак ничего не вырисовывается.
– И хрен с ним! У меня к тебе дело другое, – Гиря потер ладони и улыбнулся, – только ты мне сначала на вопрос ответь. На вопрос…
Геннадий Федорович хихикнул, потом лицо его дрогнуло, дернулась щека. Хозяин клуба продолжал себя контролировать, но получалось у него это все хуже.
– Ты мне скажи, капитан, о чем с тобой Мехтиев разговаривал? А то ты все темнишь…
– Чего мне темнить? Я человек простой, прямой, как жезл регулировщика…
– Ну, вот тогда, как человек прямой, и скажи, чего от тебя хотели черные.
– От меня – ничего. Азербайджанцы хотели мне объяснить, что не они бомбы подкладывали. И не знают кто…
– Не знают… – протянул Гиря, – может, и вправду не знают?
Гринчук промолчал. Он вообще старался говорить мало.
– И действительно, чего им бомбы взрывать… Никогда не взрывали… Я имею ввиду… – Гиря помотал головой, речь его становилась невнятной, – Саня – нормальный мужик… деловой… Хрен ему со мной делить… И это…
Гиря замолчал, глядя перед собой мутным взглядом. Руки его лежали на коленях. Гиря словно застыл, настигнутый наконец всем алкоголем, выпитым за день.
Мышцы лица расслабились. Вся фигура как бы оплыла немного, словно сугроб под солнцем. На лице появилась странная улыбка. Словно Геннадий Федорович что-то вспомнил. Что-то очень важное.
Гринчук кашлянул. Потом побарабанил пальцами по столу.
– У меня такое чувство, Геннадий Федорович, что вы немного не в форме сегодня. Трудный день.
– Трудный, – неожиданно бодро согласился Гиря и засмеялся, – свободно мог попасть на тот свет! Прикидываешь? Бац – нет Гири. Летает Гиря мелкими кусочками над кладбищем… И все равно – не Мехтиев бомбы ставил. Ты… Ты правду сказал… или он тебе сказал… В общем…
Гиря наклонился через стол к Гринчуку и сказал шепотом:
– Я ведь не могу сам с Саней договориться… Он меня…
– Мехтиев хотел с вами поговорить, – напомнил Гринчук.
– Саня? Саня хотел… Эта сука мне не даст, этот… – Гиря прижал палец к губам, – Андрей Петрович… Знаешь такого? Знаешь, его все знают. Его все знают и уважают… и я уважаю… Только – тс-с – он сволочь. Он такая сволочь, этот Андрей Петрович. Черных, говорит, нужно на место поставить… Скажешь, говорит, что это черные на тебя наехали, и что сам мехтиев тебе у… угрожал… а теперь что? Я с Саней поссорился… он тоже сука, но нормальный мужик… А Андрей Петрович остался в стороне, а на меня все еще охотятся… Или пугают… А зачем пугают… А я не боюсь… я любого… Только вот с сСней нужно помириться… Слышь, капитан? Помириться… Не хватало мне еще с Саней воевать… Встреться с ним… поговори… А? Что тебе стоит?
Гиря с видимым трудом координировал движения своего тела. Язык заплетался и только глаза смотрели твердо и зло:
– Объясни Мехтиеву, что я хочу с ним договориться. Я даже уступлю ему назад территорию, которую подмял… Усек? Сегодня поговори, или с завтрашнего утра… Побыстрее… а то эта сука… Андрей Петрович… еще сканает заподло… ему и мне. Все слышал?
– Все слышал, – кивнул спокойно Гринчук.
– И понял все?
– И понял.
– Хорошо… А ты, Юра, в курсе, что кликуха у тебя эта… черт, Зеленый?
– В курсе.
– Хорршо, блин, хо-ро-шо. Если ты мне поможешь, то будешь зеленый от баксов. Ты меня знаешь… Ты меня знаешь?
– Знаю. И если вы сейчас спросите, уважаю или нет, я не отвечу, чтобы не обижать.
– Не уважаешь… – со странным удовлетворением протянул Гиря, – ну и хрен с тобой. Сволочной ты человек, Юрий Иванович… Хоть и классный мужик… Ладно, иди. Иди, нахрен, к Мехтиеву… или домой… только сделай, как я просил. Иди.
Гиря со второй попытки взял со стола бутылку. На этом его везение кончилось, и попытка взять бокал закончилась звуком битого стекла.
– Ну и хрен с ним… – Гиря поднес горлышко бутылки к губам, глотнул, – а ты иди, Юрий Иванович, иди…
– Спокойной ночи, Геннадий Федорович, – сказал капитан и поправил в кармане конверт с деньгами.
– Спокойной… – оторвавшись на секунду от бутылки, сказал Гиря и махнул свободной рукой.
Гринчук вышел.
Гиря посидел несколько секунд неподвижно. Подал голос телефон. Гиря взял трубку.
– Зеленый уехал.
– Один? – трезвым голосом спросил Геннадий Федорович.
– С Братком.
