* * *
Ночные взрывы в клубе, несмотря на свою относительную безвредность, наделали куда больше шуму, чем давешний взрыв на стоянке. И это было, в общем, понятно. Сам по себе взрыв на стоянке был явлением достаточно обыденным и в нынешнее суровое время даже привычным.
Ну, взорвали. Ну, сильно взорвали. Ну, взорвали так, что несколько десятков человек погибло и было ранено. Случай не первый. И, к сожалению, не последний.
Тем более что многие подозревали в самом Гире заказчика первого взрыва, а оформленные предыдущим числом документы купли продажи на клуб, могли ввести в заблуждение только тех, кто искренне хотел заблуждаться. Например, закон.
Но вот когда несколько не слишком сильных взрывов, никого не покалечив и не убив, отодвинули сроки открытия клуба на неопределенное время, практически все информированные лица пришли в некоторое замешательство.
Эксперты из городского управления приехали в клуб уже как в место привычное и достаточно быстро высказали предположение, что по взрывчатке и остаткам детонатора, маломощные мины были слабыми сестрами заряда, рванувшего в «форде».
Эта информация у одних вызвала облегчение, а у других, к ним относился и сам хозяин клуба, легкое недоумение, переходящее в сильное раздражение. Если заказчиком первого взрыва был он, то кто же заказал…
– Вот именно, – подтвердил приехавший в клуб Андрей Петрович недоуменно разводящему руками Геннадию Федоровичу, – Такое впечатление, что все это соорудил один и тот же пиротехник. Кстати…
– Еще вчера, – угрюмо сказал Геннадий Федорович Андрею Петровичу, – к нему поехал Димыч и Глыба.
– И?..
– Что «и»?
– Они уже рапортовали о выполнении производственного плана?
– Димыч никогда не прокалывался.
– Так они тебе не докладывали?
– Димыч должен был с сегодняшнего дня свалить куда-то отдохнуть. На всякий случай.
– А сообщить он должен был? – Андрей Петрович чуть повысил голос, чтобы привлечь внимание собеседника к важности возникшей проблемы.
– Мы не договаривались…
– Не договаривались… – неопределенным тоном протянул Андрей Петрович.
– А чего там? Он всегда все выполнял, а по телефону такое обсуждать, сам понимаешь…
– Понимаю, – подтвердил Андрей Петрович, – А второй посланец смерти, этот ваш отбиты Глыба? Он что, тоже должен был уйти в тарифный отпуск?
– Он? Он тоже собирался, но должен был еще сегодня заняться Крысами, а потом уж…
– Добрый ты человек, Гиря.
Краска бросилась в лицо Геннадию Федоровичу. Руки, которые он предусмотрительно убрал под стол, сжались в кулаки.
– Кто ж знал, что так ночью получится.
– Никто, – согласился Андрей Петрович и добавил уже примирительным тоном, – ты Димыча уже вызвал?
– Нет.
– Что так?
– Он всегда исчезает на неделю-другую неизвестно куда. Привычка у него такая.
– Ладно, Бог с ней, с привычкой, и черт с ним, Димычем. В случае чего, справимся и без него. Знаешь, что меня больше всего удивляет во всей этой ночной канонаде?
– Что так слабо рванул?
– Меня удивляет то, что у тебя в столе оказался только будильник. Я бы на месте этого подрывника…
Гиря промолчал. Промолчал по двум причинам. Во-первых, связно рассуждать вслух о будильнике он все еще не мог. Слишком сильным оказалось впечатление. Во-вторых, в кабинет заглянула секретарша Нина, по причине ночной катастрофы и плохого настроения шефа имевшая лицо напряженное и слегка бледное. Секретарша сообщила, что прибыл следователь из райотдела милиции.
Григорий Федорович вопросительно взглянул на Андрея Петровича.
– Пусть входит, – милостиво разрешил Андрей Петрович, – представитель закона, все-таки.
Нина исчезла, а на ее месте появился следователь Борис Евгеньевич Блохин, несмотря на фамилию получивший у коллег и противников клички не по фамилии, а по другим признакам.
Местный криминалитет после первого же знакомства оценив размах ушей следака, окрестили его Чебурашкой, а коллеги, в особенности привычно любящие следователей опера, окрестили новое приобретение райотдела звучной кличкой Ухорыл, что опять-таки должно было символизировать размах, только на этот раз размах познаний следователя в специфике оперативно-розыскной работы.
Но начальство Ухорыла любило за усидчивость и готовность быстро обменять свое мнение на мнение начальства, план следователь выполнял, дела, переданные им в суд, практически никогда на доследование не возвращались, посему карьера Блохина шла не столько стремительно, сколько гладко.
Именно по причине лояльности, доходящей до обожания начальства, Ухорылу и было поручено дело о взрывах.
Блохин волновался. Он перебирал в голове все возможные способы отказаться от неприятного дела, но ничего безопасного в голову не лезло. Уже стоя в приемной Геннадия Федоровича, Ухорыл вдруг спохватился, что толком не знает, как именно стоит поздороваться с хозяином клуба.
Обычно Блохин при встречи с сильными мира сего говорил: «Доброе утро», что позволяло в случае чего в течении дня при очередной встрече сказать :»Добрый день» или «Добрый вечер» и при этом не выглядеть особым подхалимом.
Геннадий Федорович, несмотря ни на что, Ухорылом относился к людям влиятельным, поэтому попадал в категорию «Добрый день», но день, к сожалению, был вовсе не добрый.
– Здравствуйте, Геннадий Федорович, – как можно более отчетливо произнес Блохин, тщательно отслеживая как наличие всех букв в этом слове, так и их порядок.
Очень немногие люди в повседневной жизни умудряются не сокращать и не искажать это, в общем-то, простое слово.
Ораторские способности Ухорыла тут же пришлось испытать второй раз. Следователь заметил Андрея Петровича:
– Здраст… здравствуйте, Андрей Петрович.
Андрей Петрович сделал неопределенный жест рукой, символизирующий нечто вроде: «Не обращайте на меня внимания» или, с тем же успехом, «Не до тебя».
Блохин решил выбрать первый вариант и переключил свое внимание на хозяина кабинета.
– Здоров, – сказал Геннадий Федорович и протянул, не вставая с кресла, руку.
– Дело поручено мне, и я решил… – Блохин легонько пожал протянутую руку и сел на краешек стула возле стола.
– Я не буду мешать? – осведомился Андрей Петрович.
– Нет, что вы. Пожалуйста, – Ухорыл снова напрягся, чтобы не потерять ни одной буквы из слова «пожалуйста».
Андрей Петрович перешел в угол кабинета и сел на диван, аккуратно поддернув светлые, тщательно отглаженные брюки. Андрей Петрович вообще предпочитал в одежде светлые тона.
– Я не буду занимать у вас много времени, – откашлявшись, сообщил следователь, – по поводу прошлого взрыва вы сообщили нам, что подозреваете в совершении террористического акта группировку лиц кавказской национальности…
