– Ну, кто мог сказать! – Лукич засмеялся.
Со стороны центра появился вертолет. Шел аппарат низко, над самыми крышами, и было в его профиле что-то необычное…
– Лидка, что ли, трепалась? – предположил мужик. – Я ей когда-нибудь выверну наизнанку…
Шум двигателя нарастал. От стадиона, из-за башни торгового центра вынырнула еще пара вертолетов.
– Ну, дура, что с нее возьмешь! – Лукич хлопнул мужика по плечу. – Она…
Вертолет завис над площадью. Люки закрыты. Подвеска под брюхом и на пилонах.
Ярко-желтые баллоны.
Твою мать, подумал Лукич. Твою мать.
Если они сейчас распылят химию…
Одно хорошо – ребята уже ушли. Теперь можно попытаться уйти самому.
– Ну, – сказал Лукич, – всем привет.
Мужик не ответил. Он смотрел на вертолет. Как большинство из стоявших на площади. Это большинство не знало, что висит под вертолетом, но угрозу почувствовало.
Некоторые в толпе все поняли. Почувствовали.
Они не знали наверняка, что именно готов вылить на людей вертолет, какое из многих специальных средств, но висеть над толпой бесконечно долго он не сможет. Все будет решено в ближайшие минуты.
Один мужчина не выдержал и стал прорываться сквозь толпу.
Если бы он просто шел, выискивая проходы, все могло и обойтись, но он побежал. Попытался побежать. Оттолкнул кого-то, оказавшегося на пути. Отшвырнул женщину. Ударом опрокинул замешкавшегося подростка…
Женщина закричала.
Люди оглянулись на крик.
Бегущего кто-то ударил в лицо. Брызнула кровь, и завизжала девчонка. Еще секунду все балансировало над пропастью. Полсекунды.
Лукич, успевший отойти метров на двадцать, снял фуражку и уронил ее на асфальт. Переложил все, что было, из карманов кителя в карманы брюк, содрал свои медали и тоже сунул их в карман.
Снял китель и галстук. На рубашке погон не было.
Жалко китель, ему всего три года, но ментов сейчас в толпе резко разлюбят.
– Убивают! – женский голос сорвался на визг. – Убивают!
Лукич отшвырнул в сторону китель, бросился к автостоянке. К переулку, в котором стоял автобус, сейчас было не добраться – люди рванулись прочь, сметая все на своем пути.
Машин на стоянке было немного, но толпу они если и не сдержат, то рассеют. Хотя бы на время.
– Проблема, – сказал оператор-один, провел рукой над панелью и повторил: – Проблема.
Трошин мотнул головой, словно отгоняя наваждение. Выступление его не потрясло. Как и большинство его коллег, Трошин был циником, в высокие душевные порывы не верил и к высокопарным фразам относился с изрядной долей брезгливости.
Другое дело – выступление это требовало каких-то действий. Толпу к насилию еще не призвали, но властям нужно реагировать быстро. И по возможности правильно.
Нельзя сейчас ошибаться начальству. Еще минута-две – и внизу начнется буча.
Они могут все придавить. В принципе – могут. Но там внизу – не враги и даже не пораженные плесенью больные. Трошину самому, слава богу, не пришлось стоять в кордонах, но Ильин рассказывал.
Тогда можно было как-то оправдаться – убить десятки, чтобы спасти миллионы. Не дай бог таких оправданий, но хоть что-то…
Здесь и сейчас – обычные люди.
Кто-то пришел из простого любопытства. Кто-то действительно хочет правды.
– Леша, – позвал оператор-один. -Да.
– У меня валится система.
– Не понял.
– Кто-то ломится через защиту к управлению системой.
Трошин подошел к оператору.
– Покажи.
– Что показывать? Вот смотри – сигнал попытки проникновения. – Оператор-один провел в воздухе рукой, вызывая отчет состояния. – У меня уже на хрен слетело четыре пояса защиты. Если все пойдет такими темпами, через пару минут я потеряю управление…
– Отруби связь, – предложил Трошин.
– Не могу. Отсоединение происходит только сверху вниз, по приоритетам. Нас может отключить только штаб. – Оператор-один выругался. – Еще один пояс.
– Первый, – вызвал Трошин штаб. – Первый!
– Что? – спросил Тарасов.
– Проникновение в систему. Прошу отключить нас из общего поля.
– Мало тебе прямого неповиновения? Еще не понял, что отмазываться тебе за твои фокусы придется долго и безуспешно?
– У меня осталось три пояса зашиты…
– Два, – сказал оператор.
– Два, – крикнул Трошин. – Через минуту у меня перехватят управление системой.
– Чушь, – пробормотал Тарасов. – Ерунда. У нас все в норме.
– Я потом пойду хоть под трибунал. – Трошин оглянулся на остальных людей в комнате – на лицах напряженное ожидание. – Могу под расстрел без суда и следствия. Только отрубите нас от общего поля. Немедленно.
Оператор поднял указательный палец над головой.
– Последний пояс, – ровным голосом сказал Трошин.
В голове стало пусто и звонко.
Они не успеют. Сейчас Тарасов, даже если поверит, отдаст приказ техникам, у тех вначале уйдет несколько секунд на то, чтобы понять, и еще немного – на то, чтобы выполнить.
Панель, висевшая в воздухе перед оператором-один, засветилась ровным оранжевым светом.
– Все, – тихо сказал оператор. – Теперь мы – только зрители.
Трошин сел на стул. Похлопал себя по карманам в поисках сигарет.
Прицел огнеблока поплыл по экрану, от человека к человеку.
Женщина. Парень лет восемнадцати, со значком «космополетов» на отсвечивающей металлом рубахе.
Изображение увеличилось, словно тот, кто перехватил управление системой, выискивал одного конкретного человека.
Прицел пошел вверх по стене торгового центра. Нащупал пирамидку кадропроектора на крыше, возле системы вентиляции.
Кадропроектор, похоже, даже не пытались замаскировать.
Микроплан сорвался с карниза технического этажа, вспорхнул вверх, завис над кадропроектором.
Сейчас будут таранить, подумал Трошин. И еще подумал, что это штабные влезли в систему. Свои, родные, решили больше не рисковать, не терять времени на Лешку Трошина и его моральные принципы.
Сейчас ка-ак врежут микропланом по проектору…
Микроплан стал опускаться медленно, очень медленно.
Прицел дал максимальное увеличение, было видно, как вибрирует несущая мембрана, как солнечный свет, проходя сквозь нее, превращается в радугу.
