– Не исключено, что кто-то так прикололся, – сказал майор Тарасов. – Народ потопчется-потопчется и разойдется по домам…
– Сорвав злость на магазинах и автомобилях, – подсказал Трошин. – Сотни полторы машин и четыре с половиной гектара витринных стекол.
Старшие групп одобрительно заржали. Знали они эти розыгрыши. Лучше бы призвали к чему конкретному и понятному и не разочаровывали людей, а то вон в прошлом году вот так же объявили концерт на стадионе, народ пришел, уперся в закрытые ворота… Ерунда, пустяк… и пятьдесят пострадавших плюс четыре патрульных в госпитале с разной степени тяжести повреждениями.
– Смешно? – спросил Тарасов, и ржание разом затихло, как по команде. – Ты, Леша, мне перед выездом лично предъявишь свое снаряжение.
– А что? – очень удивился Трошин. – Что-то не так?
– Я самогончик, который гонит твоя мать, тебе в задницу волью, через клизму! Если я у тебя найду…
– Так то если найдете, Виктор Сергеевич, – улыбнулся Трошин.
Лицо Тарасова медленно начало наливаться кровью.
– Все понял, – поспешно сказал Трошин. – Все будет сделано. Лично предъявлю. Догола. И с клизмой.
К четырем часам утра стало известно, что из пригородов в города потянулись вереницы машин, автобусов и велосипедистов. Идея перекрытъ въезд была отвергнута как волюнтаристская: молодежь, следующая в город за Правдой о Братьях, настроена была не то чтобы агрессивно, но настойчиво.
Решено было не устраивать потасовок на окраинах а блокировать в городах только самый центр и обеспечить охраной административные здания, банки, вокзалы и наиболее важные элементы инфраструктуры.
Оператор-один клялся и божился, что точно слышал как замначальника Управления выражался самым непечатным образом, комментируя решение вышестоящего руководства не привлекать к поддержанию порядка внутренние войска.
– Я его таким и не видел никогда, – сказал оператор-один. – Пена летит, крышка звенит, того гляди, кипяток хлынет, огонь погасит – тогда всем хана: либо взорвет, либо задушит. А с другой стороны, верно – во внутренних войсках пацаны тоже правду послушать захотят. А чего там за правда будет – никому не известно. А если такая, что прям хоть на баррикады? Нет? На кой нам тут полторы тысячи вооруженных и злых? Скажи, Володя.
– Скажу, – рассеянно кивнул оператор-два.
Он тихонько сидел в уголке, нацепив очки полевого монитора и что-то в Сети выискивая.
– Порнуху смотришь? – спросил оператор-один.
– Ага, почти. Потрясающая картина того, как неизвестный гений поимел всю Сеть. Слышал я про нулевое сжатие, но не думал, что это так круто. Вот я создаю файл, фиксирую объем, отправляю письмо на свой собственный адрес…
– И?
– Оно приходит в том же объеме, с точностью до единицы. Но уже с сообщением.
Оператор-два перевел изображение в голорежим. Над панелью высветилась надпись: «Завтра в городе ты узнаешь правду о Братьях. Больше не будет лжи, не будет обмана. Приходи, все зависит только от тебя».
Оператор-два провел рукой над панелью управления, и звенящий от напряжения голос прочитал фразу вслух.
Буквы налились багровым пламенем.
«Приходи, все зависит только от тебя», – снова продекламировал голос.
Оператор-два выключил звук.
– Понял, Серега, «только от тебя», блин. Ты пойдешь?
– А как же… Мы все пойдем. Как один. Тут правду пропустим, как потом жить станем? – засмеялся Серега. – Выйдет народ на улицу, а там ему расскажут, как здорово дружить с Братьями. Или предложат купить новый продукт с технологией от Братьев.
– А ты, кстати, много знаешь технологий от Братьев? – спросил вдруг зам старшего группы захвата, молча сидевший до этого в стороне.
Пока Трошин замещал Ильина, его зама повысили до звания исполняющего обязанности старшего группы и зам получил возможность коротать время в ожидании приказа не со всеми ребятами, а с технической элитой группы.
И техники еще не привыкли к его неприятной манере вначале отмалчиваться, а потом задавать дурацкие вопросы.
– Ну… – протянул Серега.
– Ты не нукай. – Оператор-два выключил свой компьютер, положил его на тумбочку и заинтересованно обернулся к приятелю. – Конкретику, пожалуйста.
– Так… – Оператор-один задумчиво посмотрел в потолок. – Корабли.
– Ха, – сказал Володя. – И еще два раза – ха-ха, Сережа.
– Ладно. Хорошо. – Сергей кашлянул, настраиваясь на серьезный поединок. – Кормушка. Прости, но мясо из воздуха прессовать – это мы не умели до Встречи. Так?
– Так, – согласились оба слушателя. – И даже близко не подходили.
– Торпеды.
Слушатели переглянулись, Володя скептически поморщился.
– Нет, вы чего, – запротестовал оператор-один. – Я когда впервые торпеду увидел – чуть не обгадился по самые уши, думал, корабль…
– Ладно, – разрешил Володя. – Зачтем. Еще?
– «Блеск».
– Ты его в руках держал? – поинтересовался зам старшего группы захвата. – Или хотя бы в работе видел?
– Ну… В учебном кине. Не считая художественного кинематографа. Там очень все зрелищно… Бац! Пшшш! И полный абзац!
– И все, – констатировал Володя.
– Нет, погоди. Еще пленка маскировочная, псевдоживой комуфляж, термобрикеты, утилизаторы, наши микропланы и вся квазиживая техника…
Серега замолчал, понимая, что даже под прицелом пулемета не сможет отобрать из названного им самим списка, что именно подарили Братья, а что люди изобрели сами за последние десять лет. Или хотя бы воспроизвели.
– Получается, – тихо сказал исполняющий обязанности, – что за десять лет мы получали всякую фигню, как папуасы – консервные банки, гильзы от патронов, зеркала и бисер.
– А ты бы корабль получить хотел? – так же тихо спросил Серега.
– А не обидно? Мы отдали землю под Территории, мы похоронили несколько миллионов человек… И что взамен? На свалках копаться?
– А взамен – мы живы, – сказал Володя. – Америкосы вон взамен даже этого не получили. Ты партизанскую киношку из Сети не видел? Съемки через границу. Очень живенько так… Руины, вспышки, корабли…
– Это через границу. А что внутри?
– Ничего. Или еще хуже. Давайте прекратим этот идиотский разговор. – Серега демонстративно лег на нерасстеленную койку, водрузив ноги в ботинках на спинку и заложив руки за голову. – Только не нужно мне пересказывать эту партизанскую мульку из Сети про то, что это сами американцы придумали и теперь сидят там у себя и срастаются с Братьями, пока мы тут объедками питаемся.
