Книга Слепцы, страница 29. Автор книги Александр Золотько

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Слепцы»

Cтраница 29

Кривой замолчал, и молчание его было недобрым и тяжелым.

– Что с Серым не так? – спросил Хорек негромко, боясь, что настроение Кривого испортилось, как бывало уже много раз, и он просто оборвет разговор или даже накричит.

Но Кривой ответил. Не сразу, но ответил.

– Знаешь, как набег происходит? Нет? Не видел еще пока… А набег на село происходит всегда одинаково. Село – не город, у него стен нет и стражи… Дома стоят, заборами огороженные, будто надеются люди в одиночку каждый от врага отбиться… От зверей заборы, и все. А когда кто нападает на село… Лучше затемно – после заката. Или, еще лучше, перед самым рассветом, когда небо уже светлеет, но еще темно. Тихонько подбираешься… Широко конными обходишь, чтобы собак не переполошить. Как обошли, круг поставили, так сигнал нужно подать. Не трубой или огнем – птицей закричать, совой, например, как уговорились заранее. Чтобы никто из селян не понял, что смерть пришла. Вперед пешие идут, крадутся. Если летом, так босые вообще, чтоб не стукнула подковка на сапогах… Когда ты подкрадываешься к селу… Против ветра идешь, чтоб запах твой собаки не учуяли. Идешь, крадешься, а ветер на тебя запахи сельские несет – дымок из труб, едой пахнет, скотиной… Пеленками детскими, опять же… Ты идешь, принюхиваешься, что-то щиплет вот тут… – Кривой хлопнул себя рукой по груди. – Ты ж сам из такого же села. Это ж и у тебя так дома пахло! А ты крадешься, и чем ближе к домам, тем осторожнее ступаешь… Вот к самому дому подходишь. К забору, если забор есть, а то просто к плетню, от огородов идешь, под ногами ботва хрустит… Подошел к дому, затаился. Потом… Потом полыхнет на конце села – бросил кто-то факел на крышу или просто сунул в стреху… Тихо, без крику… Это потом кричать начинают, как огонь увидят. А поначалу – ласточки только кричат. Вылетают из горящей стрехи, пищат, носятся, а не улетают – гнезда там у них и птенцы…

Тихо-тихо говорил Кривой, почти шептал, но Хорек слышал каждое его слово, боясь упустить хоть звук. И что-то ледяное шевелилось у него в груди, как тогда, в засаде, или на постоялом дворе Молчуна, или когда протянул Хорек нож к горлу умирающего сотника…

– …А люди бегут от домов. Бегут, бросают добро, скарб и скотину, только детей хватают, пытаются унести. И не на улицу – на улице страшные кони и всадники, размахивающие оружием и кричащие страшными голосами, – на огороды бегут люди и детей несут. Там – не увидит враг. Оттуда до леса рукой подать… А там – я. Кинжал у меня и веревки. И дубинка, тряпкой обмотанная… Они бегут в темноту, молча бегут, детям малым рты закрывают, а ты ждешь… не шевелишься, в правой руке дубинка, в левой кинжал. Или просто нож… Ножа тоже хватит… Да… Когда уже подбежали они совсем близко, так, что ты дыхание их слышишь, запах теплый, сонный… Тут дубинкой своей взмахиваешь… Не сильно, чтобы оглушить только, свалить на землю… Удар – первый падает. Почти без звука, как мешок. И следующий… Если ребенок на руках, роняют ребенка, а чтоб тот не заплакал, не спугнул остальных… ребенка – ножом. Или опять же дубинкой… Тут уж можно силу не сдерживать, потому как ребенок малый тебе не нужен: все равно он не переживет дорогу до твоего лагеря или до Ярмарки. Убить… А тут и солнце встало… Светло, все видно… Можно, не торопясь, дома обыскать, в сараи заглянуть, прижечь кого, чтобы тайники выдали… Собрать всех выживших, мужиков – отдельно, баб – отдельно. Стариков и старух порешить сразу на месте – они тоже не нужны… Детей малых, что уцелели… А что с ними делать? Думаешь, зачем на копья младенцев нанизывают или на мечи друг другу бросают… Зачем?! А нечего с ними больше делать! Не для чего их с собой забирать… морока одна. И оставлять – все равно помрут. На пожарище обязательно зверье придет… Берешь ребенка за ноги да об стену… Чтоб не мучился…

Хорек вцепился зубами в свою руку, чтобы не закричать. Во рту был соленый привкус крови, а он все сжимал зубы, будто боль могла унять ужас… Ужас и жалость к Кривому, голос которого почти совсем затих.

– Вот так! – спохватился Кривой, провел рукой по лицу и глубоко вздохнул словно после сна. – Тащить младенца – без толку. Тут и в твоем родном краю, у матери на руках они мрут постоянно, из десяти два-три выживают, а если их тащить много дней… Их же кормить нужно, и сил у них нет, и мать они задерживать станут. Если чуть постарше, годков с десяти-одиннадцати, самые сильные из них и выжить могут – такие нужны. И девочки с этого возраста уже… Уже денег стоят. А этот Серый – он забирает товар неходовой. И еще о здоровье беспокоится. С чего бы? Я еще у Молчуна про это подумал… Ничего, вот Рыка догоним, там все понятно станет…

Рыка с Вралем они нагнали только после рассвета. Солнце поднялось высоко, прежде чем Рык вышел на дорогу перед самой мордой передней лошади.

– Ну что? – спросил Полоз.

– Не они, – сказал Рык. – Нет там княжны.

– Как это нет? Серый Всадник, сани с коробом…

– И сани с коробом и Серый Всадник, – кивнул Рык. – Только не они это.

– Значит, так, – сказал подошедший к саням Враль, снял рукавицу и стал загибать пальцы. – Кони в сани запряжены белый и буланый. Под верховыми – серый, рыжий и серый в яблоках. Возница – худой такой, словно высушенный, волосы черные, бороды нет, только усы. А на дворе у Молчуна не так было.

Полоз кивнул молча.

– Могли они, конечно, лошадей сменить, как мы на заставе, могли и возницу поменять… – задумчиво произнес Рык. – Могли и крюк в сторону Воли сделать, но как-то много всего получается. Вот точно: если мы сейчас их остановим, то княжны там не будет. Не будет, голову даю.

– Как нам тогда быть?

– Пойдем следом. Они вроде едут спокойно, не оглядываются. Плохо, что скоро лес заканчивается. Дальше почти до самого Базара – рощи да кусты кое-где. Далеко будем держаться – потеряем. Ближе пойдем – могут заметить.

– А выбор есть? – спросил Кривой, внимательно слушавший разговор. – Мы – купцы. Так и пойдем. Не спеша. Это ж мы знаем, что нарочно за ними идем, а они – нет. Мало кто по тракту шляется.

С этим никто спорить не стал.

Тронулись в путь.

Тракт был абсолютно пустым. Хорек даже спросил Кривого, отчего это им навстречу никто не попадается, но тот только пожал плечами – мол, не знает. Может, просто так совпало, а может, путники весны боятся. Оно ведь как: чем ближе к морю, тем быстрее меняется погода. Выйдут на санях в дорогу, а тут – оттепель: дорога поплывет – и сиди на мешках месяц. А то и два. А то вдруг война началась – всяко бывает. Хотя, если бы война началась, то слухи б уже прошли, и Медведь точно бы о них рассказал. Война ведь для разбойников – пора особая.

Можно под шумок больше нахапать, а можно и нарваться. Появляется множество оружного люду, конные и пешие норовят сами чего захапать, у мостов и переправ выставляются заставы, обозы без надежной охраны и не ходят вовсе. Обязательно предупредил бы Медведь.

Солнце уже перевалило за полдень, когда ватага выехала на совершенно открытое место.

– Мы тут как муравьи на скатерти, – недовольно пробурчал Кривой. – И захочет кто не заметить, все равно в глаза бросимся.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация