Кто-то из местных, сидевших по другую сторону очага, пробормотал что-то неодобрительное.
– Это ты, Беззубый, обратно скулишь! – повысил голос староста. – А ежели б у нас ратники были, твоя баба, может, еще бы жива была. Что теперь со своей жратвой сбереженной делать будешь? В город повезешь, продавать? Купец выискался... В могилу с собой ты зерно и свиней заберешь или вот ихних убийцев кормить будешь. Они, думаешь, последний раз сюда приходили?
Староста от волнения закашлялся, встал с табурета и прошелся по хижине:
– Кончать с этим надо. Вон, снова на сарацинов собираются, а тут под боком безбожники. Их, их надо резать. Чужой – что? Он на то и чужой. Далеко он. Со своими разобраться нужно. Ежели Бог...
Священник неодобрительно хмыкнул.
– А чего ты тут хрюкаешь? – Староста, прихрамывая, подошел к священнику. – Ежели Бог не вмешивается, что ном делать? Может, и вправду они там, за рекой, правы? По Евангелию жить нужно, а старый завет выбросить к свиньям собачьим? Молчишь? Вот и Бог молчит... А чего ему стоило взять и сказать, вот он я, мол, боженька ваш. Те правы, ребята, а те – брешут. Трудно ему сказать это? Думаешь, кто б другой тогда против него попер? И сарацины, и все остальные, даже эти вон, чистые, в правильную веру бы пошли. Нет?
Вон, когда к нам приезжают от барона. Ежели б он сам к нам не наведывался, и мы не знали б, как он на руку крут и на расправу скор, суровый, но справедливый, так, может, мы кому другому возили бы налоги. Или бы вообще торговали, где платят лучше. А тут мы знаем, что с бароном лучше не спорить. И потому мы ему верны и покорны. Ты у нас надолго останешься?
Что последний вопрос обращен к нему, Ловчий понял не сразу. Потом сообразил:
– Нет, я тут, вообще, проездом. Войско собирают, слышали?
– Слышали, – тяжело вздохнул староста, – сами вон третьего дня четыре телеги отправили и десяток мужиков. Войско на что собирают, может, на соседей? Графу решили врезать, чтобы чистых не привечал?
– Не знаю, – честно признался Ловчий. – Но, думаю, не за море. Не в Святую землю.
– Какую Святую землю, – махнул здоровой рукой староста. – Вчера ехали тут, благородный с отрядом, так говорили, что на сорок дней скликают, как положено. Странно, что перед Пасхой собирают, хотя... так, может, оно и правильно. Те не ждут, а воинству зачтется как подвиг и пост. Ты сам-то чего не ешь?
Ловчий встал:
– Где тут у вас можно поспать, чтобы тихо и без насекомых?
– Каких насекомых? – не понял сразу староста, – А, клопов и блох всяких? Тогда иди к святому отцу, у него семьи, понятно, нет, детишки по головам не скачут, и скотины у него нет. Пристроишь странника, святой отец?
Священник молча встал с обрубка бревна, которое служило ему сиденьем, молча пошел к двери. Ловчий – за ним.
– Темно, – сказал Ловчий, когда они вышли за дверь.
– Тут недалеко, – ответил священник и пошел вперед. Ловчий шел следом.
Холодный ветер окончательно вымел небо, начистив, походя, звезды до серебряного блеска. Изо рта при дыхании вырывался пар, а под ногами чуть похрустывал молодой ледок.
– И часто у вас тут бои? – спросил Ловчий, чтобы начать разговор.
– Как когда, – священник пожал плечами. – То они нападут, то мы мстить пойдем. То они мстить вернутся. И так до бесконечности.
– А нечисть, простите, не беспокоит? – спросил Ловчий.
– А вы из Охотников, как я понял? Возле очага я вроде бы крест рассмотрел у вас. Из Охотников?
– Меня прислал Егерь. Просил...
– Понятно, – священник подошел к церкви, остановился.
Церковь была маленькая, деревянная, пахла сыростью и гнилью. Запаха свечей и прочей благодати слышно не было. Только гниль и сырость.
– А на церковь наши защитники Святой веры особо не жертвуют, – глухо сказал священник. – Крыша прохудилась, дверь висит на честном слове, а попросишь... Воины Божьи... Они с безбожниками лес за рекой поделить не могут, хороший лес, сотни полторы свиней можно выкормить. Вот и режутся. И двадцать лет назад воевали, и через тридцать будут воевать. Пусть там хоть сам Папа Римский будет, и то найдут повод огнем и мечом побаловаться.
– Меня Егерь просил...
– Опоздали вы, добрый человек, – священник повернулся к Ловчему лицом. – На месяц, считайте, опоздали. Почти сразу после того, как я написал письмо ее отцу, девочка пропала. Ушла. Ко мне заходила, попрощаться.
Священник присел на ступени храма.
– Не повезло девочке.
Ловчий неловко переступил с ноги на ногу. Под ногами чавкнула грязь.
– Мать сожгли прямо в доме, мы ничего не могли сделать. Стояли и смотрели. Чтобы другим неповадно было па людей барона руку поднимать. Я думал, они дочь ловить станут, но они ушли. И далее Отряда не прислали. Решили, наверное, что девочка будет нашим наказанием. Она честно держалась... Держалась...
...Ночью дочка Егеря постучалась в дверь дома священника. Бледная, исхудавшая. Куталась в какую-то дерюгу. Она постучала в дверь, а потом, когда священник вышел, отошла за ограду, подальше от церкви. И тихо попросила, чтобы священник к ней не подходил.
– От вас пахнет серебром, – еле слышно сказала она.
Священник стоял, сжимая в руке свой крест.
– Я ухожу, – сказала девочка, – Я не могу здесь оставаться... Я могу начать...
Священник хотел спросить, сможет ли она удержаться от убийств в других местах, но промолчал. Девочку била крупная дрожь.
– Мне сказали... Тут проходил... оборотень. Он сказал, что есть место... Где меня могут принять. И могут помочь. Он сам там был, но ушел, не выдержал. Там тяжело. Я пойду. Я не хочу умирать. И не хочу убивать. Если есть хоть маленькая... малюсенькая возможность. А когда приедет отец... Скажите, что мне очень жаль. Маму жаль. И его... Нас всех жаль.
... – Она молча повернулась и ушла, – сказал священник.
– Она не сказала, куда именно? – спросил Ловчий.
– Если бы она далее и сказала... Вас ведь прислали ее убить?
– Отец сказал...
– Не трогайте ее... – попросил священник. – Она имеет право попытаться. Если не сможет – тогда погибнет. Тогда будет правильно и честно. Но возможность ей нужно дать.
Священник встал со ступеней и пошел вдоль церкви, влево.
– Я, пожалуй, поеду, – вдогонку сказал ему Ловчий. – Заберу коня и поеду. И так ночь уже пропала. Чем раньше доберусь до места, тем раньше смогу все узнать.
Ночь действительно не удалась. Он чуть не ввязался в драку с собственным Отрядом. Потом чуть не проехал мимо деревни, в которой жили... когда-то жили жена Егеря и его дочь. Он забыл, разбираясь с Отрядом, что должен был... заняться дочкой. Убить оборотня.
