– Войди, – сказал Хозяин.
На пороге появился Ворюга. Одежда в грязи, местами Порвана. На руках кровь. Ворюга качнулся, уцепился рукой за дверь.
На лице Хозяина появилось удивление.
– Помогите, – сказал Ворюга, цепляясь за дверь. Хозяин подошел к нему, протянул руки, чтобы поддержать падающего Охотника.
Священник подумал, что, может, тоже следует встать и помочь благородному человеку, но не успел. Хозяин поддерживал слабеющего Ворюгу, тот левой рукой обратил его за шею.
Священник увидел вдруг, как Хозяин вздрогнул, покачнулся. Отпустил Ворюгу, обеими руками схватился за свою шею, и в этом момент в руке Охотника откуда-то появилось узкое лезвие.
Клинок вошел в грудь Хозяина. Оставив оружие в ране, Ворюга отпрыгнул в сторону, прижался спиной к стене. Правой рукой, не отводя взгляда от Хозяина, нашарил за голенищем сапога длинный, в три ладони, кинжал, замер, держа кинжал перед собой.
Хозяин дотронулся до раны. Кровь окрасила пальцы. Хозяин перевел взгляд на Ворюгу.
– Быстрый, – сказал Хозяин. И рухнул на пол.
Ворюга метнулся к нему, взмахнул своим кинжалом, ударил Хозяина снова в грудь, возле первой раны. Оглянулся на священника, дико оскалившись.
– Вот такие дела, батя, такие вот дела... – выдохнул Ворюга. – И на бессмертных управа найдется. Если взяться с Божьим именем по Божьей воле.
Он взял из камина горящее полено, подошел к окну, сорвал с него ставень и высунул факел наружу.
– Такие дела. Никто не мог. Один я смог... И тебе, батя, спасибо... Хорошее винцо привез. И вовремя.
Со двора донесся стук копыт и неясные выкрики. Ворюга отбросил полено, снова подбежал к лежащему Хозяину, торопливо достал из-за пазухи какой-то металлический флакон, вытащил пробку. Оглянулся, потом оторвал от плаща кусок ткани, вылил на нее из флакона жидкость. Обтер влажной тканью лезвие своего кинжала. Приставил оружие к груди Хозяина. Кровь уже из раны не текла, и рана начинала затягиваться.
Священник сидел за столом, глядя на происходящее, и мелко-мелко крестился. Мысль о том, что нужно вскочить и бежать, возникла, но ноги не слушались.
Веки Хозяина дрогнули, и Ворюга ударил кинжалом.
В зал вбежал человек, одетый во все черное.
– Получилось? – спросил он.
– Нормально, Пес, – сказал Ворюга. – Но быстро в себя приходит.
– Бессмертный, чего ж ты хочешь, – засмеялся Пес – Потащили его наружу. Давай быстрее. Нужно торопиться.
– Нужно торопиться, давайте быстрее, – сказал Ловчий, выезжая из Замка на мосту.
Он решил не ночевать в замке. Времени было в обрез. И оставшиеся с ним Охотники на этот раз даже не ворчали.
Они ехали молча в ночной тишине. И на душе у каждого было муторно. Хотя, конечно, они всякое повидали в своей жизни. И не только повидали, но и отягощали свои души деяниями не слишком благородными. С другой стороны, с чего это Охотнику проявлять благородство и нравственность?
Охотник утром не знает, доживет ли до вечера. И то что его могут убить – не самая страшная перспектива из возможных.
Беглый монашек, прибившийся как-то к Отряду, сказал, что лучше уж грешная душа, чем совсем без нее. Монаха через месяц заел оборотень. И что потрясло Охотников – монах долго умирал, хрипя и суча ногами, но так и не начал превращаться в оборотня.
Иному и царапины хватало, а этот, чаморошный, до самого утра боролся за свою душу и умер только с восходом солнца.
А вот восемнадцатилетняя дочь барона...
Все таки Коряга – сволочь, решили Охотники. Умный, но, слава Богу, остался он в замке. Это ж надо было такое придумать...
Старшая сестра долго думала, когда Коряга стал требовать перевязки для раненых. Был у нее соблазн в очередной раз послать мужиков подальше и спокойно ждать своего избранника. Но...
Из-за истории с драконом ситуация получилась неприятная. Можно, конечно, изображать счастливое избавление и дальше, но Охотники прекрасно знают, как это было на самом деле, а убедить остальных, особенно при герцогском дворе, куда вполне могли потащить на следствие и суд, будет непросто.
И каждая мелочь может лечь на одну из чаш весов.
Нужно будет откупиться. Пусть хоть тканью для перевязки, вином, едой и какими-нибудь лекарствами. Можно было даже послать в лагерь осаждавших цирюльника. Соблюдая при этом максимальную осторожность и дистанцию.
Ей, хозяйке замка, не к лицу самой возиться с такими мелочами. И заниматься этой ерундой было поручено средней сестре.
Дальше...
Коряга сказал средней сестре только пару фраз. Помимо, естественно, «Здравствуйте, благородная дама» и «До свидания, красавица!». Коряга умел найти подход к женщинам.
Средняя сестра внимательно посмотрела в глаза Охотника, кивнула еле заметно и ушла.
Коряга, отправив Безымянных братьев назад к Ловчему, стоял на опущенном мосту, прислонившись плечом к стене замка, и насвистывал что-то затейливое.
Посреди моста зиял пролом от камня, брошенного Ловчим. С реки тянуло промозглой сыростью.
Средняя сестра подошла к старшей и сказала, что, кажется, эти уроды задумали какую-то пакость.
– Где? – всполошилась старшая.
– Возле моста, – ответила средняя. – Сама посмотри.
Старшая посмотрела. Ничего там не было, только тот самый горластый Охотник насвистывал что-то.
– Ничего такого, – сказала старшая.
Средняя перегнулась через парапет и указала пальцем:
– Да вот же!
Коряга услышал голоса, посмотрел наверх и как раз увидел, как старшая, даже не вскрикнув, упала со стены. Глухо ударилась о доски моста,
– Бог в помощь! – крикнул Коряга средней сестре и помахал рукой.
Та поправила волосы, выбившиеся из-под шапочки, и даже улыбнулась.
– Давайте поскорее! – крикнул Коряга. – Холодно. Средняя сестра ушла в замок. Старшая застонала.
Стена была не слишком высокая. Наверное, у старшей сестры был шанс остаться в живых.
Коряга стал возле нее на одно колено, будто собирался присягнуть в верности.
– Что, сука, хреново? – спросил Коряга.
От палаток что-то кричали. Они видели падение.
– Пожалуйста... – прошептала старшая сестра, хозяйка замка.
– Я тебе вот что скажу, – Коряга наклонился к самому лицу девушки. – Не нужно было тебе...
За воротами послышался шум, загремел засов.
Коряга оглянулся на ворота, усмехнулся и сломал умирающей шею. Имел право, между прочим. Связавшийся с нечистью мог быть осужден любым Охотником и им же казнен.
