– А вы попытайтесь спросить, как их зовут, – сказал тихо Хозяин. – Подойдите к любому из них и спросите. Вы думаете, они вам скажут свое имя? Вы услышите Ухореза, Мордоворота, Крысеныша, Бродягу и Сквалыгу. Можете поиграть этими прозвищами, как морскими камешками. Они просто стучат, пересыпаясь, не производя ничего, кроме шума. И потому к священникам здешние люди относятся с подозрением. Священник записывает в книги имена всех. Настоящие имена. И, значит, имеет над всеми власть. Это христианство?
– Это страх, за которым может последовать любовь.
– Это изнасилование, за которым может последовать брак, – возразил Хозяин.
Они стояли на вершине башни, на той самой площадке, на которой барон, прежний хозяин замка, разжигал огонь. В центре площадки все еще было видно черное пятно, дожди и ветер все еще не смыли старую гарь.
Моросил дождь, посол кутался в плащ, набросив капюшон поверх шапки. Руки в шерстяных перчатках, пальцы унизаны кольцами, прямо поверх перчаток. И ведь не врет, когда говорит, что хочет действовать из лучших побуждений. Хозяина он обмануть бы не смог. Не врет. Верит в то, что говорит. Хотя это и не означает, что все, сказанное им, правда. Он – верит. А что задумал тот, кто его послал? Тот, кто присылает инструкции несчастному Хорьку и требует ежемесячных отчетов? Тот, кто с завидным постоянством отзывает отсюда священников и присылает новых, обладающих не тонким умом, но отличной памятью. Просмотрев как-то такой отчет, Хозяин понял, что видит слово в слово записанную свою двухчасовую беседу со священником.
II куда потом исчезают отозванные священники? Почему ни один из них потом не прислал ни строчки, хотя договаривались об этом, хотя каждому из них Хозяин при прощании обещал неплохое вознаграждение.
– Вам легко говорить об этом с высоты своего бессмертия, – сказал посол.
– Вы считаете, что это очень здорово – жить тысячи и тысячи лет? – Хозяин не обернулся, опершись на парапет башни и рассматривая то, что происходило внизу.
– Наверное, – сглотнув слюну, ответил посол.
– И вы бы, наверное, отдали бы многое, чтобы стать бессмертным? – таким же безразличным тоном спросил Хозяин.
– Не знаю... возможно... Нет... Наверное.
Хозяин не смотрел на посла, но чувствовал, как тот волнуется, как меняется выражение его на его лице, как заполоняет это лицо самое страшное из выражений – выражение надежды.
– Дайте руку, – сказал Хозяин.
– Простите?
– Протяните руку, – сказал Хозяин.
Посол подошел к парапету. Положил на камень руку. Камни в перстнях попытались сверкнуть, но лишь влажно заблестели.
– Я хочу сделать вам подарок, – сказал Хозяин. – Небольшой.
Своей левой рукой он прижал правую руку посла к камню. Правой, не торопясь, вытащил кинжал. Медленно поднял его.
– Послушайте, – пробормотал посол, облизнув губы, – что вы...
Кинжал опустился, пробив руку.
Посол взвизгнул, дернулся, но Хозяин держал крепко. Кровь пропитала зеленую перчатку, превращая ее в коричневую. Потекла по парапету. Посол кричал во весь голос. От боли и страха. Со двора послышались голоса охраны.
Хозяин медленно вынул из раны кинжал, медленно положил его на парапет. Капля крови повисла на кончике, качнулась и упала вниз, во двор.
– Что вы наделали! Вы обезумели! Вы... Будьте вы...
Правой рукой Хозяин снял с пояса флягу, специально захваченную сегодня из тайника. Зубами вытащил пробку. Посол теперь просто рыдал, даже не пытаясь высвободить руку. Он еще что-то попытался сказать, но капля из фляги медленно переползла через край горлышка и упала на рану.
Посол замолчал. Рванул со своей руки перчатку, не обращая внимания на разлетающиеся в стороны перстни. Один полетел с башни вниз. Остальные упали на пол.
Зачарованным взглядом смотрел посол на то, как края раны быстро сходятся, смыкаются, срастаются без следа.
Из люка на площадку башни выскочили охранники. Четверо. Оружие было у них в руках.
– Вон отсюда! – закричал, срываясь на визг, посол. – Идиоты. Кто вас сюда звал?
Охранники остановились в нерешительности.
– Вон-вон-вон! – кричал посол, пока удивленные охранники не убрались с площадки, закрыв за собой крышку люка.
– Раны нет, – сказал посол, рассматривая руку. – Нету раны...
– И еще вы приобрели лет десять дополнительной жизни, – Хозяин пробкой заткнул флягу и повесил ее себе на пояс под плащ.
Посол проводил флягу жадным взглядом.
– Вы хотите жить вечно? – спросил Хозяин.
– Да, – не задумываясь, ответил посол.
Как всегда, подумал Хозяин. Вечно жить. И вечно стареть. Старая уловка. Но люди с годами не умнеют. С другой стороны, он и не собирался делать посла бессмертным. Он только мог предложить ему эликсир. Амброзию, пищу богов. Сому. Люди называли ее по-разному.
Солнце, появившись в прорехе между тучами, медленно опускалось за холмы.
– Вы хотите мою душу, – хрипло прошептал посол.
– Странно слышать такое от священника, – ответил Хозяин и внимательно посмотрел в глаза собеседнику.
– Наплевать, – сказал посол. – Что вы от меня хотите? Хозяин молчал. Солнце улеглось в ложбину между холмами, словно тесто стекало по ним.
– Что я должен сделать? – спросил посол. – Что? Говорите!
Из-за холмов, из-под солнца, появилась группа всадников. Снизу, от ворот послышался мальчишечий крик. Идут чужие. Хозяин присмотрелся. Одиннадцать. Похоже, Ловчий.
– Переспите с этой мыслью, – сказал Хозяин. – До завтра. Завтра поговорим. Обо всем.
Хозяин подошел к люку, легко поднял окованную железом дубовую крышку.
Посол стоял возле парапета, зачарованно рассматривая свою руку.
– Кольца свои подберите, – посоветовал Хозяин, спускаясь по ступеням.
Ловчий ждал его в каминном зале. На лице его застыло тревожное выражение.
– Здравствуй, Ловчий, – сказал Хозяин.
– Не умничай, – отмахнулся Ловчий. Прошел по залу, снеся по дороге табурет.
– Зачем же мебель ломать? – Хозяин прошел к своему креслу, поправил подушку, сел.
– Ты Птицу помнишь? – Ловчий сел на табурет, вскочил и снова прошел по залу.
– Птицу?
– Мою Птицу, тогда.
– А... – Хозяин кивнул. – Ты из-за нее меня назвал тогда, если не ошибаюсь...
– Да какая разница! – отмахнулся Ловчий. – Я пошел ее провожать... К ручью. Вы же тогда меня подслушивали? Подслушивали наш разговор? Ты, Дева, Мастер...
– ...и Самка, – закончил Хозяин. – А ты как думал? До последнего мгновения надеялись, что у тебя хватит мозгов ее остановить.
