– От самой Тулы обозом шли, ваше превосходительство. – Гвардии капитан Павел Берген усталыми, с красными прожилками глазами посмотрел на Суворова. – Секретным обозом!
– Хорошо, голубчик, – неожиданно покладисто ответил Суворов и тихо добавил: – Спит государь батюшка, устал зело. Если послание у тебя, то от кого? Срочно ли, а то будить зряшно не надо.
– От мастера Кулибина из Тулы новые ружья доставили.
– Как раз к сражению! Будет тебе награда, капитан!
Суворов привстал с раскладного стульчика и покосился на полог, за которым спал император. Сон хороший у его величества, с пушки не разбудишь. И спросил тихо:
– Много ли привезли?
– Две дюжины переделанных мастером нарезных фузей, что с заводов поступают.
– Всего-то? – В голосе Суворова промелькнуло разочарование. Но тут же он тихо спросил: – Хороши хоть?
– А мы сейчас и узнаем!
Генерал с капитаном стремительно обернулись на знакомый, властный, но доброжелательный голос – внутренний полог шатра был отдернут, на них смотрел с улыбкой император:
– Ты вовремя успел, мой верный голштинец. Как тогда, в Копорье, где мне хорошо послужил. Как жена твоя, Глафира Петровна, урожденная Пашкова? Здравы ли детки?
– Хорошо, государь! К дочкам этой зимой она двух сыновей подарила!
– Не знал, но рад – мне офицеров много потребно, воевать долго будем. Так что на зубки подарок от меня будет. А теперь покажи мне ружья, а то заждался их. Взглянуть хочется!
– Есть, ваше величество! – Берген не скрывал радости – император зело памятлив, снова выделил его ревностную службу. Царский подарок сыновьям на первый зуб дорогого стоит – все лифляндские бароны, его соседи, от зависти лопнут…
Не прошло минуты, как капитан внес в шатер сверток, развернул мешковину и с поклоном подал ружье императору. Суворов вгляделся – обычная нарезная фузея, что с дула заряжается. Только переделана немного – в конце ствола странная стальная конструкция прикреплена, а кремневый ударный замок снят.
– Что скажешь, Александр Васильевич?
Генерал любил военное дело до самозабвения, а уж оружие… Барабанная винтовка Кулибина его восхищала, и сейчас он внимательно осматривал новое творение мастера. Но заговорил осторожно – конструкция непонятного замка его насторожила.
– Переделана из обычной фузеи, видно, для заряжания с казенной части, под патроны в четыре линии. Так, государь?
– Умный ты, Александр Васильевич! Далеко пойдешь, быть тебе моим лучшим полководцем! – император улыбнулся, а Суворов, неожиданно для себя, зарделся от похвалы.
Петр Федорович взял пальцами скобу сзади замка и, потянув ее, поставил ровно. Затем ухватился за гнутый штырек с правой стороны и отвел его назад. В открытом проеме показался знакомый картонный патрон, под ним генерал разглядел еще несколько.
– Затвор скользящий, мосинского типа, – непонятно пробормотал император себе под нос и двинул рукой вперед. – Хорошо сделал Кулибин, лучше «берданки»!
С лязганьем гильза была дослана в патронник, а затем Петр Федорович резко отвел затвор назад. Гильзу выбросило на землю. Вскоре, повторив перезарядку, рядом с ней на земле лежали еще три картонных цилиндрика с латунными донцами.
– Магазин на четыре патрона, – с удовлетворением хмыкнул император и, отложив фузею, стиснул в крепких объятиях опешившего от такой неслыханной почести Бергена.
– Удружил ты мне, гвардии майор, крепко удружил!
Чесма
Вице-адмирал Спиридов молча смотрел на языки красного пламени, радостно пляшущие на турецких кораблях, – обстрел русской эскадры делал свое дело. Но это была далеко не победа, ведь даже на первый взгляд основная масса оттоманского флота была не только невредимой, но и отчаянно сопротивлялась.
Турки, укрывшиеся в глубине Чесменской бухты, напоминали старому моряку скопище крыс, загнанных в угол, а оттого вдвойне опасных. И будут большая кровь и потери, если они с утра попытаются вырваться из ловушки.
– Ракеты с флагмана Грейга! Брандеры пошли, ваше превосходительство! – Голос адъютанта привлек внимание адмирала, и он обернулся.
В темном небе ярко светились, уже падая вниз, два ярких желтых шара, освещая мачты и расплывчатые контуры «Великого Новгорода». Так уж вышло – государь повелел все строящиеся линейные корабли именовать впредь только названиями градов империи Российской и матросские команды комплектовать исключительно уроженцами этих городов да селянами близлежащих волостей. Оттого на его эскадре слышалось неистребимое московское «аканье», а у Грейга господствовало северное «оканье».
На присоединенных в последних войнах землях тоже набирались экипажи «городов». Там вообще в ходу была чужеземная речь – немецкая да латышская. Однако сражались «Кенигсберг» с «Ригой» изрядно, не хуже русских кораблей.
На подходе и помощь. Через пару недель к его эскадре другие «балтийцы» присоединятся – «Киль», «Ревель» и «Дерпт» да «Смоленск» с «Тулой». К августу построенные в Архангельске корабли подойдут – «Холмогоры» и «Вятка».
– Даже если Грейг прорвется, то все равно моя эскадра станет намного сильнее…
Адмирал осекся – не время предаваться мечтаниям, когда баталия не завершена. Только полное уничтожение турецкого флота позволит ему осуществить безумный, а так он всегда думал, но отчаянный план, предложенный императором Петром Федоровичем.
А пока адмирал приложил к глазу подзорную трубу и стал вглядываться в сбившиеся турецкие корабли, пытаясь рассмотреть на темной глади бухты спешащие к ним русские брандеры:
– Твою мать! Никак перехватили нашего!
Глухая ругань сквозь зубы обычно выдержанного командира «Москвы» капитана первого ранга Лупандина встревожила адмирала, и он стал осматривать море. Так и есть, за полмили до линии турецких кораблей вспыхнул костер, двигающийся по воде и все ярче разгоравшийся. А потом Григорий Андреевич увидел в отблесках две небольшие узкие галеры, что проворно отвалили от перехваченного и запаленного брандера.
– Капитан-лейтенант Дугдаль шел первым! – тихо напомнил адъютант, и Спиридов кивнул. Оставалось надеяться, что три других офицера будут более удачливы в своем дерзком предприятии.
Ждать пришлось долго, Спиридов мучительно вглядывался – ему мешали отсветы пламени на уже загоревшихся от русских бомб турецких кораблях. И тут почти одновременно зажглись на черной стене турецких мачт два ярких пятна, а через минуту в воздух взметнулись два ярких столба – то взорвались брандеры, набитые бочонками с порохом.
– Ура!!!
Единодушный выкрик обезумевшей от радости команды перекрыл рев канонады. И тут же рванул четвертый, последний брандер – небольшой столб пламени вырос чуть левее от места сдвоенной первой атаки.
– Ура!
– Виват!
