На протяжении всей обратной дороги настроение Катона становилось все хуже и хуже. Он страстно желал вернуться к Юлии, которая ждала его в доме ее отца в Риме, и живо представлял себе, как переступит порог и бросится в ее объятия. Но эти мысли сразу же омрачались другими, о возможной ее реакции на шрам, пересекший его лицо от лба через всю щеку.
А еще его тяготила мысль о непоправимой ошибке, сделанной им в отношении Хамеда. Его рассуждения оказались ошибочными, погиб невиновный. Макрон старался не заговаривать на эту тему и лишь пытался грубовато утешать Катона, говоря, что в кровавом хаосе войны такое всегда может случиться. Но молодой офицер никак не мог простить себя.
Он подошел к главным воротам императорской виллы, где дорога заканчивалась, доложил дежурному оптиону свое имя и звание, а также цель визита к Нарциссу.
— Подождите здесь, офицер, — сказал оптион и неторопливо пошел вверх по лестнице, ведущей к вилле. Остров обдувал холодный ветер, собирались дождевые облака. К северу холмы резко обрывались, переходя в утесы на берегу моря. Катон поглядел вдаль, в сторону бухты, где виднелись Путеолы. В сотне миль дальше по берегу была Остия, а неподалеку от нее — Рим… Юлия…
— Префект!
Катон обернулся и увидел оптиона преторианской гвардии, который знаком подозвал его, стоя на верху лестницы. Часовые на воротах расступились, пропуская его. Затем другой часовой поднял руку.
— Прошу прощения, господин офицер. Я так понимаю, что вы сдали меч и прочее оружие охране в порту?
— Да.
Часовой кивнул.
— Хорошо. Тогда последний досмотр, перед тем как вы войдете, господин офицер. Будьте добры, поднимите руки и стойте на месте.
Катон исполнил приказ, и часовой умело обыскал его плащ, тунику и прощупал пальцами обратную сторону ремня. Отошел в сторону.
— Всё, господин офицер.
Катон двинулся вверх по лестнице к поджидающему уже оптиону, который повел его через мраморный портик в атриум виллы. Посреди атриума находился большой неглубокий бассейн, на дне которого мозаикой были выложены изображения Нептуна и стай рыб. За бассейном был небольшой коридор с колоннадой, ведущий на террасу. Сквозь большие двери справа доносились голоса, смеющиеся и беззаботные. Слева виднелась небольшая дверь, ведущая к комнатам младших чиновников и рабов.
— Сюда, господин офицер, — показал оптион Катону в сторону ведущего на террасу коридора. Широкая дорожка розового мрамора протянулась вперед шагов на пятьдесят, далее резко обрываясь. Терраса была обрамлена растениями в кадках и крытыми решетками проходами, с которых открывался великолепный вид на море и берег Италии. Катон понял, почему императорская семья уже долгие годы предпочитает это место отдыха другим.
На террасе был лишь один человек, и он сидел на скамье спиной к Катону.
— Вот вы и на месте, господин офицер, — сказал оптион, показывая на сидящего человека. — Встретимся на воротах; я внесу в протокол, что вы вышли.
Отсалютовав, оптион развернулся и зашагал обратно. Катон пошел дальше. Худощавое тело Нарцисса покрывал простенький алый плащ, в его темных волосах виднелись седые пряди. Он оглянулся, услышав шаги Катона, улыбнулся, но в этой улыбке не было ни капли искренности.
— Катон, рад снова тебя видеть, мальчик мой. Садись.
Он показал на другую скамью, стоящую под углом к той, на которой сидел. Перед скамьями стоял небольшой столик, из кубка с подогретым вином поднимался пар. Только один кубок, подметил Катон. Как это характерно для Нарцисса. Маленькая уловка, чтобы напомнить пришедшему о субординации, сразу поставить его на место.
Катон опустился на скамью, и Нарцисс мгновение оглядывал его, прежде чем заговорить.
— Тебя недавно ранили. Вот это шрам…
Катон пожал плечами.
— Давненько мы не говорили, — продолжил Нарцисс.
— Больше двух лет. С тех пор, как вы отправили Макрона и меня шпионить за губернатором Сирии.
— И вы оба отлично справились с заданием, а потом еще и сыграли главную роль в обороне Пальмиры от парфян. С тех пор вы успели еще безукоризненно выполнить задачу на Крите. Семпроний известил меня, что послал вас ловить этого бунтаря-раба, Аякса.
Нарцисс сунул руку под плащ.
— А теперь губернатор Египта, наш распрекрасный Петроний, докладывает, что вы выполнили задание. Отлично. Но он просит призвать вас к ответу за то, что вы отпустили нубийского принца. — Он внимательно поглядел на Катона. — Не хочешь объяснить, почему вы так поступили?
— Я рассудил, что гладиатор представляет собой большую, нежели принц, угрозу в перспективе.
— В перспективе, — едва улыбнувшись, повторил Нарцисс. — Похоже, я был прав насчет тебя. У тебя есть мозги, чтобы принимать решения, исходя из стратегической ситуации.
Он небрежно бросил на стол доклад.
— Петроний дурак. Твое решение было правильным, юноша, хотя в лице губернатора ты нажил себе врага. И в Риме найдется достаточно других, которые не оценят тонкости вставшего перед тобой выбора. Пусть так; главное, что я согласен, что ты принял правильное решение, хотя и не стану заявлять об этом публично. Не будет и официальной благодарности за то, что ты изловил этого жуткого гладиатора.
Нарцисс виновато улыбнулся.
— Еще есть сложность с решением сенатора Семпрония назначить тебя исполняющим обязанности префекта. Он сделал это от имени императора, понимаю. Однако превысил свои полномочия. Безусловно, дело было срочное, поэтому и император, и я одобрили действия, предпринятые Семпронием для подавления бунта рабов на Крите и для поимки его главарей, для чего он отправил тебя и Макрона в Египет. — Нарцисс показал на доклад. — Теперь кризис миновал, опасности нет. Выражаю вам мою благодарность. Тебе и твоему товарищу, Макрону.
Катон слегка наклонил голову в знак ответной благодарности.
— Однако такое быстрое продвижение в званиях определенно заставит некоторых приподнять брови и решить, что их гладят против шерсти. Император Клавдий никогда не забывает о том, что не надо обижать военных, часть которых не настолько лояльна к нему, как хотелось бы. Достаточное доказательство тому — убийство его предшественника. Что означает, что ты поставил его в затруднительное положение.
— Что вы имеете в виду?
Императорский секретарь задержал на нем взгляд и улыбнулся.
— Ты умный парень, Катон. Я знаю, что вовсе не обязательно говорить тебе это вслух, но если тебе доставит удовольствие моя откровенность, я это сделаю.
— Был бы очень признателен.
— Будет не слишком благоразумным подтвердить присвоение тебе звания префекта, особенно учитывая, что ты вернулся в Рим с намерением жениться на чудесной дочери Семпрония. Твое присутствие в столице вызовет зависть. Есть достаточно сенаторов, которые желают пропихнуть вперед своих любимчиков.
