Книга Охваченные членством, страница 22. Автор книги Борис Алмазов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Охваченные членством»

Cтраница 22

Еду на фронт. Купил бурку. Хороший револьвер обменял на маузер. Полный идиот! Этот маузер постоянно заклинивало. Лошадь, вы не поверите, сивая. Сколько лет — не определить. Но я-то — в бурке с маузером на белом коне! Медный всадник! Полный Чапаев.

Пока в вагоне ехали — еще ничего. А выгрузились, я повода не выпускаю — боюсь коня потерять. Прибыли на передовую. Растолкали, кого куда, офицерами связи. Являюсь к командиру полка. На передний край. Естественно, верхом — боюсь коня потерять. Идет бой. Всем не до меня.

Командир говорит:

— Куда же мне тебя девать? Кавалерии уже никакой нет. Слушай, скачи во-о-он туда. Там батарея минометная без офицеров. Я уже двоих посылал — не дошли. Снайпер сшибает по дороге.

Я коню — шпоры. А шпоры купил заказные — как у мушкетера. Хожу из-за них в раскоряку. Но Бог дураков бережет.

Я предполагаю, что у снайпера винтовка была в станке — рассчитывал на ползущих. Он же не ожидал, что какой-то идиот на коне поскачет. В общем, я доскакал. Стоят четыре миномета в ложбинке за горкой. Первый раз в жизни вижу минометы. Командует батареей сержант.

— Какие будут приказания?

А я, ну же, полный идиот, рассуждаю логически.

— Что ж, — говорю, — вы тут за горой спрятались? Вам же не видно, куда стрелять! Давайте на гору.

Выперлись на гору. Сержант говорит:

— Товарищ лейтенант, я угол менять не умею. Я всего второй день воюю, и вообще я — радист, а не минометчик.

Но я же на белом коне! Доскакал! Мне море по колено.

— А ну, — говорю, — киньте парочку ваших штучек!

Поприкинул по разрывам — пальцы уголочком развел... «Выше, ниже, давай, давай...» Над нами немецкая артподготовка. Вся за гору. Нам хоть бы что.

Только угол миномета в мои пальцы веером вписался, немцы в атаку идут: танк, два бронетранспортера и, как потом выяснилось, до батальона пехоты. И нагло так идут. Они же знают, что тут никого! А все, что за горой, артиллерия смолола! Ну, я подождал, пока они подойдут, куда наши мины падают, и, естественно, на белом коне шашкой отмахнул:

— Огонь!

И как ни удивительно, очень удачно. И танк горит. И бронетранспортеры — мордой в землю, и весь батальон — всмятку. Все поле перевернули, как вспахали! Тут связной прибежал: «Отходить». А у нас и мины кончились. Идем обратно — гордые. Я на белом коне впереди! Проходим, где под горой до меня батарея стояла — там живого места нет. И все ящики пустые, что мы оставили, в мелкие щепки!

— Видите, — говорю, — придурки, что бы с вами было, если бы мы на горку не поднялись!

В штаб приехал — с коня не слезаю! Докладываю: так и так...

Командир полка аж трясется!

— Вот что, голуб мой сизокрылый! Орден я тебе дам, но к минометам чтобы близко не подходил... Твое счастье, что немец, который тебя ловил, очень грамотный военный... Он все перемолол, где ты мог стоять... Но ему в голову прийти не могло, что ты минометы на гору вытащишь и вниз стрелять будешь.

Как ни странно, орден дали. Так что, когда я в кавалерию влился, был я уже орденоносец. А кавалерия подошла специфическая. Казачья добровольческая сотня непризывных возрастов. Старики. Я как увидел, как они на конях сидят, быстренько сообразил, что мне тут со своим орденом лучше помалкивать.

Построились. В седлах чуть ли не чай пьют. Ну, родились на конях!

— Отцы! — говорю. — Врать не буду. Воевать не умею.

— Видим, — говорят, — сынок. Хорошо, что сам сказал. Ты за нами примечай да поспешай, вот оно и ничего будет.

Вот так и воевал. Так и наступать начал и дона-ступал до Ташкента. Там пополнялись. Разумеется, в основном узбеками. Да ничего. Ребята как ребята. Сложно отучить их ногами болтать, а то едут на конях, как на ишаках...

Про награды вообще

Доктор, как всякий настоящий фронтовик, трескучего официоза про войну не выносил. Однажды я попал с ним на торжественный вечер, где некий бодрый товарищ, гремя завесью юбилейных медалей, бодро рассказывал, как наша армия пошла туда-то, захватила то-то, нанесла удар там-то... Венеролог смотрел на него, и становилось зримым старинное присловье «как солдат на вошь». Долго сдерживался, но все-таки сорвался. Когда докладчик предложил задавать вопросы, поднял руку.

— Извините, пожалуйста, — спросил он максимально елейным голосом. — Вы, я так понял, в Генеральном штабе служили?

— Нет, товарищ, — сказал докладчик, быстренько расшифровав орденскую колодку доктора, — я служил в пехоте.

— В звании генерал-лейтенанта?

— Ну что вы, товарищ, хо-хо... Скажете тоже... Я — сержант.

— Так, хрен ли ты, сержант, знать мог, куда наша армия пошла!.. — заходясь, пророкотал доктор. — Что ты кроме спины впереди идущего видел? Я в конной разведке служил, шестьдесят километров по фронту отслеживал и то ни черта понять не мог... Начитаются генеральских сказок... Мать-пере-мать!.. — Едва я доктора из зала вывел.

Употребив стакан водки и несколько отдышавшись, доктор грустно сказал:

— Господи! И врут-то все как-то однообразно! Ты его медали видел? Самоварное золото. Хоть бы одна беленькая «за кровь». «Отвага» там или хоть «За боевые заслуги», а то все «массовое награждение»... Латунь! И юбилейные брошки... Он, небось, к фронту ближе ста километров и не подходил. И вообще, ну что солдат может понимать в стратегии?..

Вот мы форсировали Донец. У меня восемь узбеков замерзли. Через сутки форсировали обратно. Еще пятнадцать... В обоз забьются и замерзают на телегах. В седле-то не замерзают! Так валятся с седел на телеги. Их и нагайкой гонишь, и по-всякому... Никак! Сам-то еле ногами двигал. Вот тебе и операция, и героические жертвы... А после войны прочитал, что мы, оказывается, закрывали кольцо окружения армии Паульса, герои Сталинградской битвы, так сказать... Медальки получили «За оборону Сталинграда». Вот и сравни мою медаль и морпеха, что в городе дрался... Медали одинаковые, а весят по-раз-ному. Конечно, я в этом не виноват, но брехать-то зачем... Совесть нужно иметь. Мало что брошек налепили, взяли и честную награду обгадили... Орден Отечественной войны. Второй степени. Взяли и дали всем! Да что ж это такое! Я за эту вторую степень целую ночь отстреливался... А тут всем! За то, что уцелели? Так, что ли?

Пошли в прорыв. Рейд по тылам. Села брать. Самое для кавалерии дело. Снег по брюхо, метель. Мыто брать, а он не отдает. Потыркаешься в оборону, артиллерии нет, как возьмешь? И обратно в степь. А кто село взял — тот в тепле ночует. Стимул. Утром выходишь из хаты, кони, как собаки, на задних ногах стоят, соломенную крышу доедают. Сами как скелеты, и мы не лучше...

А тут наскочили на румынскую кавалерию. Они по параллельной дороге в село рвутся. Кавалерия — равный противник — счастье! Но они с обозом, с пушками... Не в счет. В атаку! А снег глубокий. И мне в коня — снаряд малого калибра! Я как Мюнхгаузен на ядре. Но много хуже. И ногу зацепило, и в живот. «Комэска убило! Комэска!» И ушли за румынами. Я валяюсь. Голову поднял — птичка фьють! Прямо около уха. Румын метрах в полета, тоже, видать, раненый. Он — в меня, я — в него... Потом он стрелять перестал. То ли я попал, то ли он кровью истек. И уж под утро только меня Полторошапкин нашел, санитарам отдал. И еще трое суток в обозе на телеге подыхал, пока к своим не вышли да в госпиталь не отвезли. Отвоевался! Вот — вторая степень! А теперь она у всех! Тьфу!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация