Эта записка объяснила сразу все – и он беззвучно засмеялся,
сообразив, что Люба на самом деле – подарок судьбы, и с этим нужно считаться!
Она просто перепутала адрес, потому что номер дома был выведен кое-как,
второпях, и теперь плохо прорисованная шестерка подмигнула ему, призывая не
терять времени и действовать.
Он тщательно осмотрел свои находки. За обложкой паспорта
обнаружился медицинский страховой полис и еще один листочек с заметками. Он
бросил на него лишь один взор опытного преподавателя и сразу понял, что Люба
делала эти заметки, скорее всего, разговаривая по телефону: они были короткими,
отрывистыми, а по краям их обрамляли бездумные ромашки и всякие геометрические
закорючки.
Информации хватило на то, чтобы воссоздать события,
предшествовавшие Любиному появлению на пороге его квартиры. Астраханцев снова и
снова возвращался к началу, целясь то в одно слово, то в другое. «Боится
женщин, – было написано на листке. – Должен долго привыкать. Нет
личной жизни. Страдает. Хочет жениться. Профессор физики. Умный! Порядочный.
Несчастный. Притретесь. Женитьба по сговору». Словечко «притретесь» намекало на
существование посредника, который спланировал операцию по воссоединению Любы из
Орехова и некоего Грушина, проживавшего на той же улице, что и Астраханцев.
Все внезапно встало на свои места, разрозненные кусочки
головоломки с удовлетворенным щелчком втиснулись в картину мироздания. Люба
ехала знакомиться с Грушиным, который мечтал найти вторую половину, но из-за
излишней боязливости так никого себе и не завел. Они договорились, что она
поживет у него, он привыкнет к ней, а потом они поженятся. То, что Грушин
оказался Дмитрием, да еще и профессором, объясняло все остальное.
В голове Астраханцева сверкнула молния, осветив на мгновение
ближайшее будущее. Выходит, настоящая Люда, которая должна очистить энергетику
в его квартире, просто еще не приехала. Но приедет, это как пить дать! Приедет
и прямо с порога заговорит про его жену, то бишь свою нанимательницу, что убьет
Любу Мирошникову наповал.
Она не должна узнать правду! По крайней мере, пока. Сначала
необходимо завоевать ее сердце и лишь потом признаться, что он не Грушин.
Потом, позже... Когда правда уже не будет выглядеть для нее такой ужасной. А
вот с экспертшей нужно чтото делать – в идиллическую картину мира, которую
Астраханцев уже начал рисовать в уме, незнакомая женщина, хозяйничающая в
квартире, точно не впишется.
С ходу он не смог придумать, как избавиться от «подруги
подруги Амалии». Но решил, что будет действовать экспромтом и, конечно,
справится с этим делом блестяще – благодаря своей врожденной находчивости. Из
комнаты все еще доносились всхлипы, и он быстро посмотрел в зеркало,
прикидывая, похож ли на человека, страдающего от одиночества. Решил, что не
похож, подумал: «Пошло все на фиг!» – и сделал шаг по направлению к гостиной.
Именно в этот момент раздался звонок в дверь. Вернее, это
были два коротких звонка, смелых и сильных, от которых душа Астраханцева
почему-то нырнула в пятки. Воровато оглянувшись, он шагнул к двери и отпер
замок.
На пороге стояла женщина лет тридцати. Некрасивая, но яркая
брюнетка с гладкими волосами до плеч, постриженными, будто по линеечке.
– Здравствуйте, я – Люда, – сказала она голосом диктора
телевидения. В голосе была профессиональная мягкость, внутри которой таилась
крепкая косточка. – Надеюсь, вы меня ждете. Вы же Дмитрий, да?
Держалась визитерша так, словно привыкла командовать
батальоном. Строгие глаза, большой рот и бездна самоуверенности. Она была в соломенной
шляпе и летних кружевных перчатках. Казалось, что она явилась из прошлого.
Именно такие женщины в начале прошлого века отправлялись в Африку изучать дикие
племена, записывать голоса саванны и защищать от истребления маленьких антилоп
дукеров.
– Э-э-э... – протянул «находчивый» Астраханцев. –
Что вам угодно?
В квартиру он ее не пускал и не собирался. Вероятно,
почувствовав это, Люда нетерпеливо повела бровью и провела рентгеноскопию его
зрачков.
– Не понимаю, почему вы на меня так смотрите, – продолжал
хозяин квартиры, разыгрывая дурачка.
– Жду, когда вы пригласите меня войти. Так поступают все
воспитанные люди.
Астраханцев открыл было рот для ехидного комментария, но тут
же прикусил язык. Ехидство можно было оставить при себе. Эта Люда отбрила бы
его, не моргнув глазом, и судья сразу засчитал бы ей очко. За годы
преподавательской деятельности профессор перевидал множество людей и сразу
понял, что перед ним женщина, предпочитающая пользоваться исключительно
головой, – тело она отрезала от жизни, хотя наверняка ухаживала за ним,
как хорошая сиделка за пациентом, который заслуживает всего самого лучшего.
– Но я не собираюсь приглашать вас к себе, с какой стати? Мы
с вами не знакомы, – возмутился он.
– Вы Дмитрий Астраханцев? – спросила Люда, проявив первые
признаки беспокойства.
– Ха, нет, ну что вы! – Астраханцев выскользнул из
квартиры на лестничную площадку и прикрыл за собой дверь.
Люду ему пришлось оттеснить с коврика к хлипким перилам,
окрашенным, как и весь подъезд, в неопределенно-тоскливый цвет.
– Разве это не улица Весенняя, дом десять? – Его
визитерша утратила лишь каплю самоуверенности. И даже эта капля была скупой.
– Так точно, адрес именно этот. Но вы ошиблись: профессор
Астраханцев живет в другом доме, тут же, неподалеку. В доме номер шестнадцать.
– Вы ничего не путаете? – с подозрением спросила Люда,
доставая из сумочки мобильный телефон.
Астраханцев наблюдал за ее манипуляциями совершенно
спокойно, ибо точно знал: Амалия отключила связь. Из жадности, разумеется.
Международные звонки были дорогими, и заставить ее пустить деньги на ветер
могло только стихийное бедствие. А судя по его сведениям, в Праге все шло своим
чередом.
– Нет, я ничего не путаю. Я отлично знаю профессора
Астраханцева! Он такой... приятный человек. Но живет в доме номер шестнадцать.
По нашей общей с ним Весенней улице. Я – в доме номер десять, а он – в доме
номер шестнадцать.
Пока он говорил, Люда держала телефон плотно прижатым к уху
и покусывала нижнюю губу. Весь ее вид выражал досаду. Вероятно, себе она все же
доверяла больше, чем какому-то типу в тренировочном костюме и с чертиками в
глазах. Однако делать было нечего, приходилось признать очевидное.
– Вы уверены, что Астраханцев живет именно в шестнадцатом
доме?
– Еще бы! Живет, живет, не беспокойтесь. Судя по всему, вы с
ним лично не знакомы...
– Ну и что? – Люда смотрела на него в упор, словно
мысленно разбирала по косточкам.
«Если она в самом деле экстрасенс, – неожиданно подумал
Астраханцев, – то наверняка видит, как трепещет моя совесть, переливаясь
всеми оттенками черного».
– А то, – ответил он небрежным тоном, – что, если
вы не знакомы с Астраханцевым, вам придется несладко. Профессора, они, знаете,
всегда немного того. – Он повертел пальцем у виска и еще присвистнул для
верности.
