Бугго подняла руку к устройству внутренней связи и вызвала Хугебурку.
– Объявляйте вылет. Встретимся в рубке.
В рубке было так же темно и тесно, как и везде на корабле. Перед бортовым компьютером втиснулся топчанчик, настолько здесь неуместный, что не сразу воспринимался сознанием. Это была старенькая дачная мебель из дешевого, но очень прочного пластика, с сиденьем, обтянутым пестренькой тканью и набитым синтетической ватой.
Двое курсантов стояли возле топчанчика боком, заслоняя сидящего на нем, и скучно моргали. Голос, который был Бугго уже знаком, говорил так монотонно, что тянуло в сон:
– Еще раз повторяю. Курс на Лагиди. Чему равно угловое расстояние? Господин Халинц, у вас чешется мозг?
Один из курсантов вынул палец из уха и сказал:
– Угловое расстояние равно семи, господин старший помощник капитана.
– Семи чего? – осведомился Хугебурка. И, не дождавшись ответа, прибавил, зевая: – Вероятно, семи столовским пудингам. Убирайтесь к черту.
Курсанты молча удалились. Они двигались так синхронно, что Бугго заподозрила в них андроидов. Заметив теперь капитана, Хугебурка поднялся с диванчика и быстро отсалютовал. Бугго кивнула в ответ.
– Они настоящие? – спросила она, кивая на дверь, за которой скрылись две спины.
– Разумеется, госпожа капитан. Только неподдельные люди бывают так тупы.
– Мы что, должны их обучать? – поинтересовалась Бугго.
– Это предполагается. Их направляют в реальные рейсы для того, чтобы они набирались опыта.
Бугго вздохнула:
– А вот нас не направляли.
Старший помощник уныло глядел на своего капитана. Ему было трудно стоять, и он чувствовал себя ужасно старым.
Бугго сверкнула глазами:
– А давайте их тиранить!
– Что? – растерялся Хугебурка.
– Будем гонять их в столовую – пусть подают нам кофе в постель… Ставить на вахту – охранять бревна! И чуть что – мыть кают-компанию зубной щеткой! Вообще разведем страшный террор… Давайте?
Хугебурка провел ладонями по лицу, зарылся пальцами в волосы. Он чувствовал, что его тормошат, вытряхивают из оцепенения, в которое он погрузился много лет назад, и сам не понимал, нравится ему это или нет. Поглядев на Бугго, он вдруг ухмыльнулся и сразу стал хищным.
– И непременно заведем гауптвахту, – сказал он мечтательно. – Это будет так негуманно! Так нетолерантно!
Бугго прищурилась.
– А теперь покажите мне, как прокладывать курс на Лагиди.
* * *
Не счесть, сколько раз Бугго переживала впоследствии взлет с планеты, но так никогда и не притупилось чувство почти экстатического восторга, которое вспыхивает в тот миг, когда корабль отрывается от почвы, и картинка за иллюминатором стремительно меняет проекцию: только что виделось сбоку, и вот уже здания, деревья и люди – внизу, сперва в стереометрии, а затем и в геометрии. Еще секунда – и все затягивает дымкой, а потом почти сразу возникает живая чернота, полная летучих звезд.
«Ласточка», кряхтя, тащила бревна и почту сквозь пространство, где грезили и бились страстью сотни миров, и сама являла собой малый осмысленный мирок.
Бугго заставила нерадивых курсантов починить и вымыть светильники в кают-компании, и когда это было сделано, выявилась накопившаяся за десятки рейсов грязь. Хугебурка хмуро маячил за левым плечом капитана, пока та, в рабочем комбинезоне (юбка со злополучным пятном от пирожка закисала в пятновыводителе), тускло поблескивая капитанскими нашивками, расхаживала по кают-компании перед строем курсантов. Пассалакава, скрываясь, гремел кастрюлей, которую ему было велено вычистить.
– Господа! – разглагольствовала Бугго. – Вчера перед сном я перечитывала увлекательный устав торгового флота и обнаружила там пункт о допустимости и даже рекомендованности телесных наказаний для младшего состава.
– Не может быть! – вырвалось у одного из курсантов. Это был невысокий, худенький паренек из числа зубрил с плохой памятью, как на глазок определила Бугго. Сама она презирала эту породу, поскольку памятью обладала отменной, и если бы не лень…
– Ваше имя, господин курсант? – обратилась к нему капитан.
Хугебурка тотчас устремил на беднягу змеиный взор.
– Амикета, госпожа капитан, – отрапортовал паренек.
– Угу, – молвила Бугго. – К вашему сожалению, это правда. Пункт о телесных наказаниях был внесен в устав во времена Дикой Торговли, когда правительства пытались найти общий язык и хоть как-то упорядочить обмен товарами. С тех пор не поступило ни одного официального ходатайства о его отмене. Полагаю, господа, о нем попросту забыли. Но это означает также, что вас могут высечь или посадить на хлеб и воду до окончания рейса без всяких последствий для меня. Прошу это учитывать, когда будете оттирать всю здешнюю грязь. А вы, господин Амикета, следуйте за мной.
Амикета оставил своих товарищей наедине с тряпками и мыльным раствором и поплелся следом за Хугебуркой. Он терялся в догадках. Конечно, он ляпнул… но ведь непроизвольно! Не в армии же они, в конце концов…
Хугебурке казалось, что он видит сон. Забавный сон. Жаль, что короткий. Скоро завопит вибробудильник, затрясет подушку – все, Хугебурка, хорош дрыхнуть, пора на вахту.
Они спустились в грузовой трюм и остановились под тусклой лампочкой. Видны были шершавые, будто шелушащиеся стволы, схваченные стальным тросом. Громадные их связки лежали в темноте – впереди, до самой переборки.
– Вот ваш пост, господин курсант, – молвила Бугго строго. – Прошу охранять с надлежащим усердием.
Амикета заморгал.
– Вопросы? – осведомилась Бугго.
– Что охранять?
– Груз! Еще вопросы?
– Зачем?
– Чтоб не сбежал! Я буду вас проверять! В качестве дисциплинирующего упражнения для ума рекомендую декламировать душеполезную таблицу умножения! Я буду подслушивать, учтите!
И Бугго с безмолвным старшим помощником за спиной удалилась.
* * *
Через четыре часа Амикету сменила плотная девица с плоским лицом и густыми рыжими волосами. Ее звали Фадило. Когда она появилась на трапе, Амикета, ошалевший от темноты и одиночества, поначалу даже не поверил собственным глазам.
– Ты здесь? – крикнула девушка. – Амикета!
Их динамика внутренней связи тотчас прозвучал резкий голос Хугебурки:
– Курсант Фадило! Уставное обращение – «курсант Амикета»! Еще одно нарушение – и я выверну лампочку, будете стоять в темноте.
– Пост сдан!
– Пост принят!
А шепотом:
– Ты как тут?
– Есть хочу. И спать. Скука.
