Бугго вывели из тюремного корабля первой. Она сонно моргала, стоя босиком на холодном трапе. Роба сразу нагрелась на солнце и начала покусывать голую кожу. Отвратительная ткань, никак не может умяться. Так и торчит острыми складками.
Конвоиры стояли справа и слева, чуть касаясь локтей Бугго. Она шевелила пальцами скованных рук и разглядывала ступени. Хорошо бы не упасть. Никогда не подозревала, что так неудобно ходить, когда нельзя размахивать руками.
К трапу уже катили машины: тюремная, очень толстая даже с виду – укрепленная; большая, с потертыми бортами – журналистская; несколько холеных адвокатских автомобильчиков. Бугго оглянулась на конвоиров. Один чуть шевельнул губами:
– Не двигайся.
Бугго повела плечом и не стала двигаться.
Снизу кричали:
– Вот бумаги! Право на эксклюзивное интервью!
– Откуда вы только беретесь! – ругался чей-то скучный бас. Небогатый такой бас, без глубины и обертонов. – Ладно, один вопрос!
– Один, голуба, один! Вот бумаги! – верещал возбужденный голос. И затем, возвысившись еще на тон, заорал: – Капитан Анео! Вы знаете, что вам грозит смертный приговор, – а скажите, вы боитесь умереть?
– Нет, – сказала Бугго.
– Какие чувства вы испытываете? – надрывался голос. – Вы знаете, что привезенное вами оружие послужило причиной…
– Уберите это! – гаркнула Бугго. Она повернула голову к конвоиру и приказала: – Стреляйте!
Это «стреляйте» прозвучало с такой знакомой, даже родной интонацией, что солдат автоматически поднял лучевик и прицелился. И только после этого сообразил, кому едва не подчинился. Он опустил оружие и коротким, со стороны почти незаметным движением ударил Бугго в бок. Она оскалилась и скривилась – со стороны это было похоже на издевательскую улыбку.
Журналистов больше не было.
– Спускайся, – сказал второй конвоир.
Бугго начала сходить по ступенькам. Солдаты топали следом, досадуя на то, что она идет так медленно.
Внизу ее подхватили адвокаты.
– Процесс по делу «Канахи» – завтра! Вот бумаги, желаете ознакомиться?
– Имущественные права будут подтверждены, и я могу заверить, что…
– Господа! – громко произнесла Бугго.
Они разом замолчали. Она стояла среди них, расставив босые ноги, в мешковатом, встопорщенном на спине комбинезоне, в засаленных наручниках, и щурилась на солнце. «Никогда не любила Вио», – подумала Бугго.
– Прошу доставить всю документацию ко мне в камеру, – распорядилась Бугго. – Сперва я хотела бы поговорить с моим адвокатом в деле о государственном преступлении. – Она безошибочно посмотрела на хмурого молодого человека. – Полагаю, это вы?
– Да, – он приблизился, глядя на нее неприязненно. – Мне поручено защищать вас.
– Выше нос, юноша. Почему у вас такой кислый вид?
Он помолчал немного, а потом сказал:
– Потому что это безнадежно.
Бугго покосилась на конвоиров, и те, питая инстинктивную неприязнь к судейским, подтолкнули свою подопечную к тюремной машине. Бугго была благодарна им за это.
* * *
Впервые после разлуки Бугго увидела свою команду только в зале суда, на предварительном слушании. У Калмине Антиквара был подбит глаз, что придавало ему вид законченного негодяя. Малек был похож на беспризорника, взятого за карманную кражу. Впрочем, они оба не представляли для суда большого интереса. Главным обвиняемым выступал Хугебурка, исполнявший обязанности капитана в тот момент, когда оружие, предназначенное для частных владений Анео на планете Вио, было продано мятежникам с Овелэ. Капитан Анео, согласно закону, разделяла с ним ответственность. Когда факт незаконной продажи оружия будет доказан, оба командира «Ласточки» будут приговорены к смертной казни. Остальные члены команды отделаются длительными сроками тюремного заключения.
Хугебурка носил тюремную робу так привычно и ловко, словно ему нравилась эта одежда. Внешне он выглядел так же, как обычно. Может быть, более усталым. Когда в зал суда ввели Бугго, он вздрогнул и пристально посмотрел на нее. Она старалсь держаться спокойно и идти красивой походкой – насколько это возможно для хромоножки, – но Хугебурка сразу заметил, как она растеряна.
Бугго водворили на высокое кресло и, сняв наручники, пристегнули ее запястья к подлокотникам. Она оказалась напротив Хугебурки и только тогда встретилась с ним взглядом. Моргнула несколько раз – виновато. Он чуть покачал головой. Нет, Бугго Анео, можешь не извиняться. Она сердито сдвинула светлые брови и отвела глаза.
– Вы – Бугго Анео, капитан и владелец торгового корабля «Ласточка»? – приступил к допросу высокий человек в длинном балахоне, с закрытым маской лицом. Это был Главный Вопрошатель, фигура абстрактная и бесстрастная. Его задачей было представить суду максимальное количество данных. Считалось, что Вопрошатель не имеет эмоций и вообще лишен личностных черт. Все сведения, проходящая через процедуру допроса Вопрошателем, становилась достоянием общественности. Таким образом, Вопрошатель служил не только правосудию, но и праву людей на информацию.
– Я – Бугго Анео, владелец и капитан торгового корабля «Ласточка», – сказала Бугго. Ее голос, усиленный микрофоном, разошелся по всему залу и прозвучал чуждо.
– Этот человек перед вами – Галлга Хугебурка, старший помощник, временно исполнявший обязанности капитана?
Бугго подтверждала: да, Хугебурка, да, исполнял, да, оружие было закуплено для ферм Анео на планете Вио… нет, она ничего не знала о сделке с каким-то кораблем мятежников… она вообще ничего не слышала ни о каком мятеже на Овелэ…
– Главный свидетель показывает, что вы взяли на борт двух овелэйских мятежников, – продолжал Вопрошатель.
– Могу я видеть главного свидетеля?
– Он будет допрошен в свое время. Отвечайте на вопрос, иначе к вам будут применены меры.
– Знаю я ваши меры! – сказала Бугго. – Сплошное попрание высоких принципов гуманотолерантности… Да, я брала на борт двух овелэйцев. Ни один из них не говорил о мятеже. Эти молодые люди заплатили за провоз их до Вио.
– Зачем, по их словам, им требовалось на Вио?
– Они искали работу.
– В документации «Ласточки» нет сведений об оплате за проезд двух пассажиров.
– Они заплатили наличными. Я не сочла нужным вносить сведения об этих деньгах в бортовой журнал.
– Почему?
– Потому что «Ласточка» – мой личный корабль, а провоз двух безработных за небольшую оплату в наличных – мое личное дело.
– Вас не удивило, что у безработных есть деньги?
– Мало ли у кого есть деньги… Я торговый капитан. Меня беспокоит только наличие или отсутствие денег у моего клиента. В мои обязанности не входит надзор за легальностью чужих источников дохода. К тому же, – добавила она быстро, – оба они, насколько я знала, работали в порту.
