Не безумие ли – воображать, что такое возможно?
Если это безумие, то я согласен быть безумным, потому что
останусь жив.
Безумия во мне достаточно, чтобы – пока – лелеять какую-то
надежду. Эта надежда и позволяет мне не отступаться.
Безумное ожившее тело моего престижа восстанет из открытого
гроба и поскорей покинет этот дом. Тяготившее меня бремя останется в прошлом. Я
любил эту жизнь и, пока жил, любил других, но свою единственную надежду я
возлагаю на деяние, которое осудит любой здравомыслящий человек: мне нужно
стать изгоем, отречься от близких, выйти в безбрежный мир и довольствоваться
тем, что найду.
Ну что ж, пора!
В одиночку я пойду до конца.
Часть пятая. Престижи
Глава 1
Голос брата неумолчно твердил: я здесь, не уезжай, останься,
на всю жизнь, я рядом с тобой, иди же сюда.
Ворочаясь без сна с боку на бок на огромной, холодной,
слишком мягкой перине, я проклинал все на свете; не задержись я в этом доме до
начала снежной бури – мог бы уже преспокойно спать в собственной постели, под
родительским кровом. Но стоило мне в очередной раз себя упрекнуть, как голос
настойчиво повторял: останься тут, не уезжай, иди скорей сюда.
Через некоторое время мне понадобилось облегчиться. Пришлось
вылезать из кровати и, набросив на плечи пиджак, шлепать через галерею на
другую сторону лестничной площадки. В доме было темно, промозгло и тихо. Пока я
стоял над унитазом, дрожа от холода, у меня изо рта поднимался белый пар.
Спустив воду, я побрел назад, совершенно голый, если не считать пиджака, и с
галереи заметил внизу слабый проблеск. На первом этаже из-за какой-то двери
пробивалась полоска света.
Вернувшись в неуютную спальню, я не смог заставить себя
снова лечь на эту стылую перину. На ум пришло кресло, стоявшее у камина в
столовой; торопливо натянув одежду, я сгреб в охапку все, что привез с собой, и
сбежал по лестнице вниз. Времени, по моим часам, было уже начало третьего.
Брат произнес: наконец-то.
Кейт все еще сидела на том же месте, у огня, и слушала
музыку, которая доносилась из маленького радиоприемника на каминной полке.
Казалось, мое появление ничуть ее не удивило.
– Замерз, – признался я. – Так и не смог заснуть.
Но мне все равно придется выйти: хочу его разыскать.
– А там – еще холоднее. – Она кивнула в сторону
окон, за которыми сгустился мрак, а потом добавила: – Если пойдете, вот это вам
пригодится.
Напротив нее, на втором кресле, лежали приготовленные для
меня теплые вещи: шерстяной свитер крупной вязки, толстое пальто, шарф,
перчатки и резиновые сапоги. И вдобавок два больших фонаря.
Мой брат снова заговорил, и с особой настойчивостью.
Пришлось его выслушать.
Я взглянул на Кейт:
– Вы заранее знали, что я на это решусь.
– Да. Я многое передумала.
– Вам известно, что со мной происходит?
– Пожалуй, известно. Вам надо найти его.
– Пойдете со мной?
Она яростно замотала головой:
– Ни за что на свете.
– Стало быть, вы догадываетесь, где он?
– Для меня это никогда не было секретом, просто я
старалась не пускать эту мысль себе в голову. Я потому и откладывала знакомство
с вами, что понимала: кошмар моего детства никуда не делся – он все еще здесь,
в подземелье.
Снегопад прекратился, однако порывы ледяного ветра
пронизывали до костей. Вдоль забора, по краям обширного сада, намело сугробы,
но в середине еще можно было кое-как пройти, хотя и рискуя оступиться на
заснеженных рытвинах. Пару раз я все-таки поскользнулся и едва устоял на ногах.
Кейт загодя включила систему охранного освещения, поэтому
сад был залит ослепительным светом. В лучах прожекторов легче было нащупывать
дорогу, но стоило только обернуться, как глаза переставали различать что бы то
ни было, кроме беспощадных огней.
Брат сказал: какой холод; я жду.
Не останавливаясь, я двигался дальше. Впереди, где,
по-видимому, летом заканчивался газон, рельеф повышался, а темные деревья
загораживали все, что находилось за ними; однако луч фонаря выхватил из темноты
сложенный из кирпича арочный свод, который описала мне Кейт. Вход был заметен
снегом.
Потянув за ручку, я убедился, что склеп не заперт. Тяжелая
дубовая дверь открывалась наружу, и, ухватившись покрепче, я смог отгрести
сугроб ровно настолько, чтобы протиснуться в образовавшийся проем.
Кейт всучила мне оба фонаря, сказав, что света понадобится
как можно больше. («Если и этого будет мало – возвращайтесь, у меня в запасе
есть еще несколько штук», – наставляла она. «А почему вы не можете мне
посветить?» – спросил я. Но она лишь решительно помотала головой.) Прежде чем
шагнуть внутрь, я обшарил склеп лучом более мощного из двух фонарей, но не
увидел ничего особенного: только щербатая кладка свода и грубо вырубленные
ступени, а внизу – еще какая-то дверь.
В сознании всплыло одно слово: да.
На второй двери не оказалось ни замка, ни засова – она
подалась от легкого толчка. В темноте заплясали два луча: один фонарь я держал
в руке и целенаправленно водил им по стенам, а второй зажал под мышкой – он
светил туда, куда я поворачивался.
Вдруг я споткнулся о какой-то твердый выступ и потерял
равновесие. Зажатый под мышкой фонарь ударился о каменную стену. Опустившись на
одно колено, я посветил уцелевшим фонарем на осколки разбитого.
Здесь есть освещение, подсказал мой брат.
Повторно исследовав стены при помощи единственного фонаря, я
обнаружил изолированный электрический кабель, аккуратно проложенный вдоль
дверного косяка. На высоте моего плеча располагался самый обыкновенный
выключатель. Я им щелкнул, но поначалу ничего не изменилось.
Чуть позже стало слышно, как в недрах пещеры, где-то глубоко
внизу, заработал генератор. По мере того как его двигатель набирал обороты, по
всей длине подземелья зажигались огни. Это были всего лишь тусклые
электрические лампочки, кое-как укрепленные на каменных сводах и закрытые
проволочными щитками, но зато фонарь сделался теперь ненужным.
Пещера представляла собой естественную расщелину в скале; ее
пространство было расширено за счет туннелей и гротов, прорубленных
сравнительно недавно. Вдоль стен тянулись, словно полки, выступы скальной
породы; кроме того, в камне были выдолблены ниши. Видимо, когда-то здесь
предпринимали попытку разровнять пол: под ногами валялось огромное количество
щебня, попадались даже целые каменные глыбы. Из скалы, сбоку от внутренней
двери, сочилась родниковая вода; за долгие годы она оставила на стене широкий
желтый след – отложение солей кальция. В том месте, где струйки стекали на пол,
был устроен примитивный, но вполне исправный водосток: современные на вид трубы
отводили воду в дренажное отверстие, засыпанное мелкими камешками.
