– В последний раз спрашиваю, – мужчина в черном достал из кармана складной нож, нажал на кнопку, выбросив узкое лезвие, и поднес его к лицу девушки. – Если не скажешь – изуродую! Располосую твои розовые щеки...
– Не надо! – вскрикнула Юлия в непритворном ужасе. – Только не это! Я скажу, я все скажу!
– А ты говоришь – психология! – насмешливо бросил Генрих водителю. – Проще надо действовать, Рудольф! Простота – залог успеха! Ну, говори! – снова обратился он к девушке. – Говори, а не то...
Нож прикоснулся к ее щеке. Юлия почувствовала холод стали и торопливо заговорила.
Она назвала адрес Леонида Воронова.
Через двадцать минут черная машина остановилась перед домом на улице Некрасова.
– Пойдешь с нами, – проговорил Генрих, схватив Юлию за локоть. – И чтобы никаких фокусов! Если закричишь, или попытаешься сбежать, или попробуешь еще что-нибудь выкинуть – располосую, как студент покойника! Поняла?
Юлия кивнула. Генрих вытащил ее из машины и повел к подъезду, крепко сжимая ее локоть. В другой руке, спрятанной в карман, был нож. Водитель Рудольф шел чуть сзади, настороженно оглядываясь по сторонам.
Как и в прошлый раз, дверь подъезда была закрыта неплотно, так что войти в дом не составило труда. Лифт опять не работал, пришлось подниматься на четвертый этаж по лестнице.
Увидев на двери три звонка, Генрих не стал задумываться и позвонил сразу во все.
– Не надо! – попыталась предупредить его Юлия, вспомнив рассказ Вероники, но было уже поздно.
За дверью раздался грохот, дверь широко распахнулась, и на пороге возникла могучая тетка в цветастом халате, с всклокоченными огненно-красными волосами, известная всему микрорайону Дарья Викентьевна Чумовая.
– Это кто же здесь звонит? – проговорила тетка обманчиво тихим голосом. – Это кто же здесь беспорядок нарушает? Вы к кому же это пожаловали, господа товарищи молодые люди?
– К Леониду Платоновичу Воронову, – сообщила Юлия.
– Подвинься, тетя, дай пройти! – Генрих попытался отодвинуть Дарью Викентьевну в сторону, но не тут-то было: она стояла твердо, как китайский юань на валютных торгах.
– Ты меня чего хватаешь? – процедила Чумовая, постепенно набирая обороты. Она выяснила, что неизвестные пришельцы – не из каких-то официальных органов, что они пришли к Воронову, которого Дарья Викентьевна в грош не ставила, а значит, и сами посетители не представляют никакой опасности.
– Ты меня чего руками хватаешь? – повторила она гораздо громче. – Заявился, понимаешь, ни свет ни заря, перебудил всю квартиру... мы, между прочим, трудящиеся люди, нам по закону положен покой и тишина, нам положен полноценный отдых, а ты тут устраиваешь злостное хулиганство с особым цинизмом...
Тут за спиной Дарьи Викентьевны возник ее великовозрастный небритый сын. Окинув присутствующих строгим взором, сверкая подбитым глазом, он осведомился хриплым басом:
– Вы тут чего разорались? Я что – в собственной комнате поспать не могу?
– Ты видишь, козел, до чего ты его довел?! – воскликнула Чумовая. – Ты видишь...
Договорить она не успела: Генрих, сторонник простых и грубых методов, выбросил руку из кармана. На этот раз у него в руке был не нож, а маленький серебристый баллончик. Направив этот баллончик на Дарью Викентьевну, Генрих выпустил ей в лицо облачко белесого газа. Чумовая закашлялась, захрипела, из глаз ее брызнули слезы, и от неожиданности она отступила на несколько шагов. Воспользовавшись ее замешательством, Генрих прорвался в коридор, втащив за собой Юлию. Молчаливый Рудольф шел сзади, прикрывая «ударную группу».
Ему-то и достался первый удар противника.
Сын Дарьи Викентьевны, увидев, в каком плачевном (буквально) состоянии оказалась его мать, сорвал со стены огромный оцинкованный таз и с размаху напялил его на голову замыкавшего группу человека.
Раздался гулкий, протяжный звук, как будто ударили в вечевой колокол.
Рудольф, оглушенный ударом, не мог понять, что произошло. Он метался по коридору, натыкаясь на стены тазом, при этом раздавался немыслимый грохот. В дополнение к этому он выкрикивал из-под таза что-то нечленораздельное.
Генрих вернулся и сорвал таз с головы напарника. Хотел продолжить движение, но тут произошло новое, совершенно неожиданное нападение.
Со шкафа прямо на голову Генриху спикировал кот. При этом он выпустил когти и издал дикий боевой клич. Генрих заорал от боли и попытался сбросить кота с головы, но тот вцепился в него когтями, и снять его можно было только вместе со скальпом.
К этому времени Дарья Викентьевна отдышалась и вновь пришла в боевую форму, так что битва в коридоре вошла в новую фазу и исход ее был далеко не очевиден.
В довершение ко всему на шум из своей комнаты выполз Григорий Ломакин. После вчерашней попойки он был не в лучшей форме, однако пропустить драку никак не мог и тут же замахал пудовыми кулаками.
Юлия решила сбежать от греха подальше. Поскольку путь к выходу был перегорожен дерущимися, ей пришлось пробираться в глубину квартиры по извилистому коридору, между старыми шкафами, тумбочками и прочим никому не нужным барахлом.
Наконец она оказалась перед неплотно закрытой дверью. По описанию Вероники, это была дверь Леонида Воронова, и Юлия осторожно приоткрыла ее.
Леонид Платонович стоял посреди комнаты с головой, обвязанной мокрым полотенцем, и в ужасе прислушивался к доносившимся из коридора звукам сражения. На столе перед ним стояла домашняя аптечка, в которой он рылся трясущимися пальцами в поисках аспирина или какого-нибудь другого средства, которое могло бы спасти его от мучительной головной боли. Увидев Юлию, Воронов страдальчески поморщился и спросил слабым голосом:
– Вы кто? Вы по какому вопросу? Если насчет пересдачи экзамена – я сегодня не могу, я болен...
– Пить надо меньше! – ответила ему Юлия. – Но я, слава богу, не собираюсь экзамен пересдавать, я по другому вопросу. Меня Вероника за своими вещами прислала...
– Ах, Вероника! – Воронов покраснел. – Вчера с ней так нехорошо получилось... сам не знаю, почему я отключился...
– Потому что пить надо меньше! – повторила безжалостная Юлия. – Так где ее вещи?
– Вон там. – Леонид Платонович показал в дальний угол. – Я понимаю, Вероника на меня обиделась, поэтому и не пришла сама... Сам не знаю, как могло так получиться... Я вообще-то не пью...
– Все так говорят! – припечатала Юлия. – Ладно, некогда мне тут с вами базарить, я ухожу!
В это время дверь комнаты распахнулась, и в нее ввалились пробившиеся с боем Генрих с Рудольфом. Выглядели они не лучшим образом. У Рудольфа темнели синяки под обоими глазами, нос его распух и кровоточил. Но Генрих после встречи с котом выглядел гораздо хуже: его лицо и голова были располосованы когтями, кровь тонкими струйками стекала по щекам.
