В первый момент молодому дворянину показалось, что в хозяине замка не осталось никаких признаков жизни, но тот разрушил это впечатление, пошевелившись, и тихим, словно шелестящим, голосом проговорил:
– Приветствую тебя, Конрад, барон фон Брасс унд Воринг! Рад оказать тебе посильное гостеприимство, хотя, видит Бог, жилище мое бедно и стол мой скуден.
– Откуда, господин мой, вы узнали мое имя? – изумленно воскликнул гость, невольно отступив на шаг. – И как вы узнали меня, если Всевышний лишил вас зрения?
– Я так давно не вижу солнечного света, – ответил хозяин, – так давно, что научился видеть внутренним взором. А что до того, как я узнал твое имя, – так о нем говорит герб на твоей одежде. Кроме того, знакомый священник сообщил мне о твоем возможном приходе.
Объяснение звучало несколько неправдоподобно, однако Конрад решил, что задавать гостеприимному хозяину новые вопросы будет невежливо.
Тем временем хозяин замка хлопнул в ладоши.
Боковая дверь комнаты тут же отворилась, и вошел давешний привратник, неся деревянный поднос, уставленный кушаньями. Он водрузил поднос на невысокий столик, придвинул жесткий стул для гостя и с поклоном удалился.
– Сердечно прошу вас отужинать со мной, – весьма вежливо произнес хозяин замка. – Хотя, прежде чем предлагать вам еду, я должен представиться.
Он церемонно приподнялся, хоть и не без труда, и произнес тем же едва слышным голосом:
– Симон де Брасси, граф Ламуэн, владетель Омбрейский и Лимский к вашим услугам. Впрочем, от всех этих наследственных владений остались одни только названия, кроме этого бедного замка, у меня уже давно ничего нет.
– Это высокая честь для меня! – отозвался Конрад, низко поклонившись. – Мое имя вам уже известно…
– Так что покончим с церемониями, и прошу вас отведать жалкую стряпню моего Робера!
Только теперь Конрад почувствовал, до чего он проголодался. Вооружившись ножом, он набросился на блюдо жареной баранины, то и дело запивая мясо красным вином. Вино было отменным, такого ему давно не приходилось пробовать.
Разделавшись почти со всем угощением, Конрад заметил, что хозяин даже не притронулся к еде. Уж не отравлена ли она?
Он не успел ничего сказать, как граф, словно прочтя его мысли, прошелестел:
– Не волнуйтесь, друг мой! В моем возрасте потребности человека делаются крайне невелики. А чтобы вы не думали, что кушанье отравлено, я отведаю небольшой кусочек… – И он, подцепив на кончик ножа кусок баранины, отправил его в рот.
– Что вы, господин граф, у меня и в мыслях такого не было! – воскликнул Конрад, густо залившись краской.
Вскоре с трапезой было покончено, и он откинулся на спинку стула, сыто отдуваясь.
– Хорошему хозяину следовало бы отпустить вас в опочивальню, – проговорил граф смиренно. – Однако я прежде хотел кое-что вам сообщить. Более того – хотел бы обратиться к вам с одной просьбой, довольно существенной…
– Я весь внимание, – вежливо ответил Конрад. – И всякая ваша просьба для меня – закон…
– Не спешите, мой молодой друг, не спешите! Вы еще не слышали моей просьбы, может быть, она покажется вам слишком странной или обременительной…
Граф еще немного помолчал и продолжил так же тихо:
– Дело в том, мой друг, что я совсем не случайно пригласил вас в свой замок…
– Что? – удивленно перебил его гость. – Разве вы пригласили меня? Я свернул сюда совершенно случайно, заметив огонь в вашем окне и понадеявшись на ночлег…
– В мире нет случайностей, мой молодой друг! Все наши поступки, все так называемые случайности предопределены заранее, записаны в книге судеб, как сказали бы древние. Вот, например, вы… оставив отцовский дом, оставив родную Тюрингию, вы отправились на юг Франции, чтобы найти службу у графа Тулузского…
– Откуда вы это знаете? – спросил Конрад, удивленно вглядываясь в лицо слепого.
– Я вам уже говорил, мой молодой друг! Мой внутренний взор проникает далеко за стены этого замка. Но действительной причиной вашего прихода в мой дом является то, что мы с вами – родственники, хотя и носим разные имена… Дело в том, что мой внучатый племянник Анри де Брасси много лет тому назад переселился в земли курфюрста Саксонского. Приняв саксонское подданство, он сменил имя и стал Генрихом фон Брассом. Позднее за верную службу курфюрст даровал ему обширное имение и добавил к его имени вторую часть. Так саксонские де Брасси стали фон Брасс унд Ворингами…
– Но это было… это было триста лет назад! – растерянно проговорил Конрад.
– Да, это было давно… – прошелестел граф, прикрывая невидящие глаза и словно погружаясь в воспоминания. – Анри был пылким юношей… с ним было трудно найти общий язык!
«Да этот старик совсем сумасшедший! – подумал Конрад, невольно отодвинувшись от хозяина. – Правду говорил Петер…»
– Впрочем, это не так уж важно, – граф отбросил свои воспоминания и продолжил: – Важно то, что мы, мой молодой друг, – родственники, и я вспомнил о вас, когда почувствовал, что земная жизнь стала для меня слишком тягостной. Важно еще и то, что я не могу покинуть этот мир, пока не передам кому-то, кого посчитаю достойным, то сокровище, которое берегу многие и многие годы…
«Точно, сумасшедший!» – окончательно уверился Конрад.
– Я привез это из дальних земель, – продолжал граф. – Из великого города Константинополя…
– Но Константинополь уже почти двести лет как захвачен турками! – воскликнул юноша.
– Ах, это было гораздо раньше! – отмахнулся граф. – Я был там вместе с крестоносным воинством под командой славного Балдуина Фландрского. Тогда мы взяли Константинополь штурмом и основали в нем Латинское королевство…
– Как хотите, господин мой, но вы заговариваетесь! – не выдержал Конрад. – То было самое малое пятьсот лет назад, в году тысяча двести четвертом от Рождества Христова…
– Да, это было давно! – согласился граф. – Впрочем, для начала советую вам взглянуть на это сокровище…
Он снова хлопнул в ладоши.
В комнату вошел привратник и молча замер у дверей, ожидая приказаний.
– Робер, принеси мою шкатулку! – приказал граф.
Старый привратник с низким поклоном удалился и через короткое время вернулся, неся темную шкатулку, обитую широкими железными полосами. Он водрузил шкатулку на стол перед графом и безмолвно удалился.
Старый граф возложил на шкатулку иссохшие руки и замер, прикрыв незрячие глаза. Его древнее лицо застыло и, кажется, даже немного порозовело, как будто из шкатулки в него пролилась незримая таинственная сила. Он сидел так довольно долго, чуть заметно шевеля узкими сухими губами, как будто беззвучно разговаривал со шкатулкой или ее содержимым.
