Отец пытался делать вид, что ничего не случилось. Маша улыбнулась ему и подумала, что его семейная жизнь ее совершенно не касается. Она пришла сюда по делу, сейчас быстренько выяснит все про деда и уйдет.
Отец отставил чашку и снова углубился в ящики письменного стола. Наконец он с торжествующим возгласом достал оттуда потертую кожаную папочку. В ней лежала вырезка из газеты.
— Это по-итальянски, — сказал отец, — в свое время я сделал перевод, — он протянул Маше машинописный листочек.
В заметке сообщалось про аварию на шоссе, ведущем от Рима к аэропорту. Шофер грузовика не справился с управлением, грузовик занесло на повороте, и он столкнулся с такси. Водитель такси выжил, а пассажир — профессор из России погиб на месте.
— Это не все, — отец смотрел очень серьезно, — раз уж ты проявила такой интерес… Вот у меня есть письмо. Его прислал вместе с вырезкой коллега твоего деда, профессор Дамиано Манчини.
Профессор писал по-английски, так что перевода не потребовалось. Профессор выражал синьору Магницкому глубокие соболезнования в связи со смертью его отца, известного и глубоко им почитаемого ученого из старинного рода Бодуэн де Куртенэ, и далее в очень осторожных выражениях сообщал, что насчет аварии все не так просто, у властей и полиции есть некоторые сомнения, возможно, авария подстроена. Ведется расследование, и он, профессор Манчини, обещает держать синьора Магницкого в курсе дела.
— Больше писем не было, — сказал отец, когда Маша поглядела на него после чтения, — очевидно, расследование ничего не показало. Но я, как ты понимаешь, не очень ждал, да и не мог вступать в переписку. Тогда было такое время… не то, что сейчас. Тем более что моего отца, твоего деда, все равно не вернуть.
— А почему он пишет — дед из старинного рода Бодуэн де Куртенэ? Это еще при чем?
— А ты не знала? — отец грустно улыбнулся. — Это настоящая фамилия твоего деда — Бодуэн де Куртенэ. Очень старинный род, их предок, герцог Болдуин, участвовал в Крестовых походах и в двенадцатом веке был королем Иерусалима.
— Какое в Иерусалиме могло быть королевство? — фыркнула Маша. — Ты ничего не путаешь? Это звучит, как новоржевская империя!
— Это у тебя в голове сплошная путаница! — рассердился отец. — Я всегда говорил, что нынешнее журналистское образование ничего не стоит. Чему вас там учат? Ты хоть слышала что-нибудь о Крестовых походах?
— Конечно! — Маша тоже повысила голос. — Рыцари Западной Европы вдруг подхватились и решили освобождать христианские святыни от мусульман! В двенадцатом веке!
— Ну так вот, возглавлял их Годфрид Бульонский, а герцог Фландрии Болдуин — это его родной брат. Сколько, по-твоему, было всего Крестовых походов?
— Ну… три.
— Гораздо больше! И четвертый возглавлял Болдуин, потому что Годфрид Бульонский к тому времени уже умер. Они таки завоевали Иерусалим, и тогда образовалось христианское Иерусалимское королевство, которое продержалось больше ста лет, потом мусульмане окончательно разбили христиан и прочно утвердились на Святой земле.
— Теперь ясно. Неясно только, какое отношение к этому имеет мой дед, — насмешливо сказала Маша.
— Потомки короля Болдуина разбрелись по свету. Как уж они дошли до России — понятия не имею. В девятнадцатом веке в университете работал известный профессор с такой фамилией, потом — еще один, филолог, наверное, его сын.
— Тоже наши родственники? — усмехнулась Маша.
— Про это ничего не знаю, — отец был серьезен, — знаю только, что твой дед много претерпел в молодости из-за своей чересчур звучной фамилии и когда женился, то решил взять фамилию жены — Магницкий. В то время, сама понимаешь, так было спокойнее. С такими аристократическими предками у него просто не было шансов чего-либо достичь в науке!
Дверь распахнулась резко, как будто пнули ногой. Вошла жена, собрала чашки с недопитым чаем.
— Тоже мне, родовая аристократия! — прошипела она сквозь зубы, так, чтобы слышала Маша.
— Жаль, что ты так мало знаешь о деде, — грустно сказал отец.
— А ты мне рассказывал? — вскипела Маша. — Что-то я не помню, чтобы ты со мной часто общался в детстве.
Она тут же пожалела о своих словах, потому что отец сгорбился и сразу постарел лет на десять.
— Ну ладно, — примирительно сказала она, — вряд ли происхождение моего деда имеет отношение к его смерти. А ты веришь, что гибель его не случайна?
— Это было так давно… — отец склонил голову, — знаешь, вот ты спросила, и теперь я вспоминаю… перед той поездкой он вел себя… не то чтобы странно, но он прощался со мной так, будто не надеялся увидеться снова. Тогда я подумал, что отец предчувствовал свою смерть — ну, он все-таки был немолод…
— Возможно, этому есть более реальное объяснение? — прервала его Маша.
— Ты рассуждаешь, как репортер, — грустно сказал отец, — все нужно выяснить до конца, во все внести ясность… — Он закашлялся, и Маша отметила, что кашель у него нехороший, такого не бывает при обычной простуде.
— Я не знаю, чем конкретно он занимался перед своей поездкой в Рим, зачем он вообще туда ездил, — сказал отец, отдышавшись, — он не рассказывал мне подробно. Откровенно говоря, у нас с ним тогда складывались не самые лучшие отношения. Он не одобрял моего развода с твоей матерью и то, что я совсем с тобой не вижусь… Но, понимаешь, твоя мама…
— Не будем об этом, — решительно прервала Маша, испугавшись, что сейчас ее втянут в какие-нибудь прошлые семейные дрязги и разбирательства.
— Да, я вспомнил! — оживился отец. — Он спрашивал тогда ваш адрес, хотел тебя навестить…
— Не помню, — как можно равнодушнее сказала Маша и порадовалась, что перед тем, как позвонить в квартиру отца, она сняла кулон и убрала его в сумочку.
Сейчас ее все время не оставляла мысль, что жена отца стоит под дверью и слушает их разговор. Вряд ли она поймет, что пентагондодекаэдр — очень ценная вещь, но может заподозрить, что дед оставил Маше какие-нибудь старинные драгоценности или монеты. И тогда она станет настраивать отца против нее.
— Он оставил мне свои записи, — послушно вспоминал отец, — рукопись неоконченной книги, какие-то заметки для статей, переписку. Все это после его смерти забрали люди из института. Сказали, что сдадут в архив. Остались только личные дневники, у отца был такой почерк, что никто его не мог разобрать…
— Да что ты? — оживилась Маша. — А можно мне посмотреть?
Отец в задумчивости уставился на ящики, потом вышел в коридор. Послышался грохот, скрип дверцы шкафа, что-то упало со звоном. Маша в это время аккуратно переписала адрес с конверта, в котором находилось письмо профессора Дамиано Манчини. Начальник Виталий Борисович учил, что репортер не должен пренебрегать никакой, даже самой малой крупицей информации.
— Алина! — послышался голос отца. — Куда делась с антресолей коробка с бумагами?
