По трибунам вновь пробежал недовольный ропот, как ветер пробегает по траве.
Император, возлежавший в своей ложе в окружении друзей и приближенных, приподнялся на локте и повернулся к префекту преторианской гвардии:
– Сделай же что-нибудь, Семпроний! Мне не нравится то, что происходит на арене!
– Слушаюсь, повелитель! – префект удалился через потайную дверь, выходившую в коридор, опоясывавший цирк изнутри.
Через несколько минут восточные ворота открылись вторично, и на арену вышли два десятка закованных в латы воинов преторианской гвардии. Вооруженные бичами преторианцы с опаской приблизились к зверям. Бичи защелкали, пугая зверей и принуждая их броситься вперед, на группу христиан. Однако вместо этого лев с рычанием повернулся и с угрожающим видом напал на преторианцев. Воины замешкались, и огромный зверь ударом лапы сломал шею одному из них. Соратники погибшего обрушили на льва удары мечей и копий, и через мгновение израненный зверь забился в конвульсиях на арене рядом с трупом преторианца.
Прочие звери, рыча и огрызаясь, заметались по арене, при этом они не причиняли никакого вреда христианам.
Преторианцы опомнились, выстроились в боевой порядок, вытеснили обезумевших зверей с арены и быстро удалились следом за хищниками через восточные ворота, оставив на арене христиан.
Те громко, радостно молились, окружив своего предводителя и воздевая руки к небу.
– Это дурное предзнаменование! – Горшечник Аристобул повернулся к водоносу. – Звери отказываются пожирать этих христиан. Может быть, они ни в чем не виноваты?
– Перестань болтать, сосед! – оборвал его водонос. – Такие речи не доведут тебя до добра!
Тем временем префект гвардии что-то негромко приказал ланисте, ответственному за представление. Тот, в свою очередь, отдал распоряжения своим подручным, и на освободившуюся арену выбежали гладиаторы – бестиарии, оснащенные дротиками и кинжалами, мурмиллоны с короткими мечами, в шлемах с изображениями рыб, ретиарии с сетями и трезубцами, скиссоры, вооруженные страшными мечами с одной рукоятью и двумя лезвиями наподобие огромных ножниц. Гладиаторы с дикими криками набросились на толпу христиан, как голодные волки набрасываются на овечье стадо, и через несколько минут все было кончено – на песке остались только окровавленные трупы в ярких изодранных одеяниях и нелепых головных уборах.
Император из своей ложи наблюдал за происходящим. На его лице читалось явное недовольство.
– Скверные игры! – проговорил он, ни к кому специально не обращаясь. – Подлец ланиста не нашел по-настоящему свирепых зверей! Или он нарочно покормил их перед тем, как выпустить на арену? Надо его самого скормить хищникам, чтобы впредь другим было неповадно лишать меня удовольствия!
– Позволь сказать, повелитель! – обратился к нему один из придворных, знатный сириец. Много лет тому назад он попал в Рим в качестве заложника и остался при дворе. Император ценил его за остроумие и умение много пить, не пьянея.
– Говори! – недовольным тоном произнес Нерон.
– Я считаю, что ланиста ни в чем не виноват.
– Вот как? – Лицо Нерона еще больше омрачилось. – Кто же, по-твоему, виноват? Уж не я ли?!
Приближенные императора насторожились, опасливо переглядываясь и невольно отодвинувшись от смелого сирийца. Тот, однако, ничуть не смутился.
– Никто, повелитель! Звери не стали пожирать христиан, потому что вера этих сектантов – поистине зверская вера, и хищники не захотели истребить своих единоверцев. Люди же охотно и с радостью перебили этих изуверов!
Лицо Нерона разгладилось. Император мгновение подумал над словами сирийца и… расхохотался.
Услышав смех повелителя, засмеялись и все его придворные, находившиеся в императорской ложе.
Наконец Нерон успокоился и проговорил довольным тоном:
– А ты умен, мой друг! Надо же – звери не стали есть своих единоверцев! Надо распространить твои слова по всему городу! Это заткнет рты моим недоброжелателям!
* * *
Александра остановилась перед витриной книжного магазина. Там были выставлены книги, канцелярские принадлежности, пазлы, и среди всего прочего она увидела картонный макет, представлявший собой зал рыцарского замка.
Увидела – и не поверила своим глазам!
Это был тот самый макет, который она видела во сне, когда позавчера задремала в костюмерной! Макет финальной сцены «Гамлета». Макет сцены поединка…
Ну да, вот же – Клавдий сидит на троне, вот королева Гертруда, перед ней, на столе, кубок. А в другом конце зала стоят друг против друга Гамлет и Лаэрт с обнаженными клинками…
Но… этого не может быть!
Впрочем, почему – не может?
Обычный театральный макет, изготовленный для оформления витрины… персонажи трагедии вырезаны из картона и аккуратно раскрашены, не более того.
На картонной подставке Александра увидела ценник, значит, макет продается.
Она вошла в магазин с твердым намерением его купить. Неважно, зачем он ей – она подумает об этом потом.
В магазине было пусто: время рабочее, а дети – в школах.
Подойдя к молоденькой продавщице, Александра сказала, что хочет приобрести макет сцены из «Гамлета», выставленный в витрине.
Девица неохотно оторвалась от глянцевого журнала и тупо уставилась на покупательницу.
– Чего? Какой макет? Какой Гамлет?
– Ну, вот этот, он стоит у вас в витрине! – терпеливо повторила Александра и подвела продавщицу к окну. Девица слегка упиралась, но Александра подталкивала ее твердой рукой.
Впрочем, она уже вовсе не была уверена, что хочет купить макет. Зачем ей эта дешевая картонная игрушка?
– Вот видите: это – макет театральной сцены. «Гамлет» – пьеса Шекспира! – втолковывала она девице, но та только глупо моргала глазами.
В это мгновение золотистый луч солнца осветил коробку, и все персонажи трагедии словно ожили, на их лицах появились выражения подлинных страстей – гнева, торжества, скорби. Александре показалось даже, что фигурка Гамлета сделала выпад, коснувшись противника своей рапирой.
– Ах, э-этот! – протянула девчонка. – Так он не продается. Он же последний…
– Как это – не продается? – Александра начала злиться. – Что значит – последний? Ценник есть – значит, вы мне должны его продать! У вас же магазин, а не музей!
– Наталья Борисовна! – позвала продавщица. – Тут покупательница хочет коробочку с витрины!
Из задней комнаты на помощь продавщице уже спешила женщина постарше.
– Хочет – продай, – проговорила она, окинув Александру наметанным взглядом. – У нас же магазин, а не музей!
