От Александра так и не поступило ответа на письмо с предложением мира – и это само по себе было достаточно ясным и красноречивым ответом.
Император колебался, что было для него непривычно. Ему хотелось завоевать Петербург, одержать настоящую, полную и несомненную победу. Остальные варианты казались позорным отступлением, неудачей всего русского похода. Однако от французской армии осталась всего одна треть, и с такими силами трудно было рассчитывать на успех кампании. В конце концов император решил вернуться в Кремль, спасенный от пожара двумя гвардейскими батальонами.
Путь этого возвращения лежал через лагерь, разбитый под открытым небом уцелевшими французскими солдатами. Этот лагерь представлял собой ужасную, отталкивающую, неправдоподобную картину.
Посреди голого поля, в грязи, солдаты и офицеры Великой Армии грелись вокруг огромных костров, в которых пылала великолепная мебель красного дерева из богатых московских домов, позолоченные рамы картин, дворцовые двери. Покрытые грязью и копотью, оборванные, французы сидели в роскошных, обитым шелком креслах и лежали на великолепных диванах стиля ампир. Тут же огромными грудами валялись перепачканные персидские ковры, бесценные сибирские меха, парчовые шали, серебряная и золотая посуда – все то, что удалось вытащить из пылавшего города. С этой драгоценной посуды французам приходилось есть недожаренную конину и черствые сухари, потому что достать провизию возле Москвы было практически невозможно.
Возле этих же костров грелись довольно хорошо одетые русские люди – это были москвичи, уцелевшие при пожаре, но лишившиеся крова и теперь искавшие спасения во французском лагере. Впрочем, с ними обращались сносно.
Из обезлюдевшего города в сторону французского лагеря брели толпы солдат, сгибающихся под тяжестью новой добычи или гнавших перед собой русских мужиков, которых они использовали вместо вьючных животных, чтобы доставить в лагерь свои трофеи.
Вступая в город, император и его спутники увидели картину еще более безрадостную: от всей Москвы, от этого недавно огромного и величественного города, оставалась ничтожная часть, всего несколько чудом уцелевших домов среди пепелищ и развалин. В воздухе стоял тяжелый запах, какой бывает после недавнего пожара, – запах смерти и разрушения. Только обломки бревен да стропил и кое-где сохранившиеся фрагменты стен указывали на то, что здесь когда-то были улицы и площади многолюдного города.
Кое-где попадались уцелевшие жители в обгорелых, изодранных лохмотьях, которые, блуждая среди развалин, пытались найти для себя какое-нибудь пропитание или что-нибудь ценное, что можно было обменять на еду. Некоторые из них ковырялись в земле там, где до пожара находились сады и огороды, в надежде откопать каких-нибудь овощей. Другие отгоняли ворон от конских трупов в надежде прокормиться падалью.
На каждой площади, на каждом свободном месте образовались рынки, где солдаты и горожане пытались выменять предметы роскоши и изобилия на еду. Дорогие вещи немыслимо упали в цене – на кусок хлеба можно было выменять драгоценную кашемировую шаль или чудесный ковер, дворцовую мебель или мраморную статую.
На пути императора то и дело попадались вереницы мародеров из его собственной армии, которые брели в город за добычей или возвращались в лагерь, нагруженные трофеями.
На следующий день Матвей оставил свою машину в переулке и дошел пешком до тихого сквера на пересечении Большого проспекта и Рыбацкой улицы. Здесь по летнему времени выставили столики итальянского ресторана «Папа Карло», где Матвею назначил встречу один из партнеров.
Матвей любил этот ресторанчик: здесь было тихо, уютно, хорошо готовили. Повар, настоящий итальянец из Тосканы, готовил замечательные закуски антипасти по-тоскански и, что особенно важно, подавал пасту «аль денте», то есть слегка недоваренной, что ценят настоящие знатоки итальянской кухни. Матвей занял свой любимый столик в дальнем углу, и к нему тотчас подошел расторопный официант. Он моментально узнал постоянного посетителя, всегда оставляющего щедрые чаевые, и поспешил принять заказ.
В ожидании своего сотрапезника Матвей заказал салат из рукколы с морскими гребешками и бокал легкого белого вина. Официант удалился, но неожиданно к столику Матвея подошла странная парочка: сильно накрашенная брюнетка лет двадцати шести в короткой кожаной юбке и облегающем свитере с немыслимым вырезом и широкоплечий, бритый наголо парень с мрачным подозрительным лицом и наколкой на правой руке. Наколка изображала кинжал, обвитый змеей. Над головой змеи красовалось имя Гоша.
– Мы к тебе подсядем, – проговорил парень, неприятно растягивая слова. Он не спрашивал у Матвея разрешения, а просто ставил его перед фактом.
– В чем дело? – Матвей удивленно взглянул на беспардонную парочку. – Вокруг полно столиков, а я жду друга…
– Мало ли, кто кого ждет! – процедил парень неприязненно. – Вот Кристина, к примеру, ждет ребенка…
– По ней не скажешь! – Матвей с сомнением взглянул на девицу.
– Ты слышал, Гоша? – Девица взглянула на своего спутника и шмыгнула носом. – Он мне не верит!..
– Ты, это, фильтруй базар! – прошипел Гоша, перегнувшись через стол. – Фильтруй базар и не нарывайся! Кристинка – девушка порядочная и моя сестра, между прочим!
– С чем я вас обоих и поздравляю! – Матвей еще раз оглядел странную парочку. Пока ситуация его скорее забавляла. – Только не пойму – при чем тут я?
– Очень даже при чем! – Гоша измерил Матвея тяжелым, неприязненным взглядом.
– Вы что – хотите меня убедить, что я – отец будущего ребенка? Ну, этот номер у вас не пройдет. Мы с этой особой раньше вообще не встречались, а виртуально забеременеть пока никому не удавалось!
– Умничаешь, да? – процедил Гоша, кладя на стол тяжелые кулаки. – Ты не очень-то! Люди пришли с тобой поговорить!
В девяностые годы Матвею приходилось сталкиваться с такими парнями – мелкая шушера с уголовными замашками, ничего серьезного. Однако сейчас они стали редкостью, вымирающим видом, хотя никто не стал бы заносить их в Красную книгу, поскольку данная разновидность живой природы никому не интересна.
– Послушайте меня, ребята! – проговорил Матвей все еще миролюбиво. – Не вижу никакой причины для дискуссии. Мы никогда раньше не встречались и в дальнейшем не планируем. По крайней мере, я. Так что пересядьте за другой столик, если не хотите, чтобы вас отсюда выставили со скандалом.
Девица опять шмыгнула носом, достала из сумочки платок и высморкалась. Затем повернулась к своему брату (если это действительно был брат) и прогнусавила:
– Я же говорила, что из этого ничего не выйдет!
– Помолчи! – одернул ее Гоша и снова перегнулся через стол: – Никто нас отсюда не выставит! Это не в твоих интересах!
– Почему бы это? – Матвей поискал глазами официанта, но тот, как назло, куда-то запропастился.
– Я тебе уже сказал, что Кристина ждет ребенка! – повторил Гоша со значением. – А это, сам знаешь, дело недешевое! Пеленки-распашонки, коляски-кроватки, всякое такое, а главное – она долго не сможет работать, а кто ее будет кормить вместе с ребенком?
