– Какое доверие… к пожилому человеку? – Глаза у
него были живые, как у мальчика. – Расскажите мне… если можно… как это все
началось?
– Мы познакомились в прошлом году, в самолете. Хотя
нет. – Алекс прищурился, припоминая, что впервые увидел ее сидящей на
ступеньках залива. – Однажды вечером… я увидел ее на ступеньках, она
смотрела на залив… – Ему не хотелось рассказывать, что Рафаэлла
плакала. – Она показалась мне необыкновенной красавицей, и только. Я не
думал, что встречусь с ней еще когда-нибудь.
– Но все-таки встретились? – Джон Генри был почти
заинтригован.
– Да, в самолете, как я говорил. Я заметил ее еще в
аэропорту, но потом она куда-то исчезла.
Джон Генри снисходительно улыбнулся:
– Да вы романтик!
– Да. – Алекс смутился и порозовел.
– Она тоже. – Джон Генри проговорил это так, будто
был ее отцом, и умолчал, что ему самому романтика не была чужда. – А что
было потом?
– Мы разговорились. Я упомянул о матери. Она читала
одну из ее книг.
– Ваша мать… пишет книги? – заинтересовался он.
– Ее зовут Шарлотта Брэндон.
– Очень… впечатляюще. Я читал ее ранние… романы. Я был
бы рад знакомству с ней. – Алекс хотел было сказать, что это можно
устроить, но оба отлично знали, что это никогда не случится. – А ваша
сестра… конгрессменша… Неплохая семейка. – Он поощрительно улыбнулся,
ожидая продолжения.
– Я пригласил ее на ленч к матери… – Алекс
помолчал. – Но я тогда еще не знал, кто она такая. Мама рассказала мне об
этом потом.
– Она знала?
– Она узнала Рафаэллу.
– Удивительно… Ее знали совсем немногие… Я всегда
надежно ограждал ее… от прессы. – Алекс кивнул. – А сама она ничего
вам о себе не рассказала?
– Нет. Когда мы встретились снова, она только сообщила,
что замужем и между нами ничего не может быть. – Джон Генри удовлетворенно
кивнул. – Она была непреклонна, я боюсь, что… оказал на нее давление.
– Почему? – строго спросил Джон Генри.
– Мне очень жаль. Но я ничего не мог поделать. Я… я
ведь романтик. Вы сами заметили. Я полюбил ее.
– Так быстро? – скептически произнес старик, но
Алекс не смутился.
– Да.
Он глубоко вздохнул. Трудно было говорить об этом с Джоном
Генри. Да и зачем? И почему он требует от него отчета?
– Мы снова встретились, и я понял, что она тоже
влюблена в меня. – Он не собирался, однако, докладывать, что они оказались
в постели уже в Нью-Йорке. У них двоих тоже было право на свою тайну. Она
принадлежала не только мужу, но и Алексу. – Мы вылетели в Сан-Франциско
одним самолетом, но увиделись там только мельком. Она сама подошла ко мне,
чтобы сказать, что мы не должны видеться. Она не хотела предавать вас.
Джон Генри был тронут.
– Она – необыкновенная женщина. – И Алекс
кивнул. – А потом? Вы снова стали настаивать? – Он не обвинял, только
спрашивал.
– Нет. Я оставил ее в покое. Она сама позвонила мне
пару месяцев спустя. В тот момент мы оба были одинаково несчастны.
– Тогда все и началось? – Алекс кивнул. –
Понимаю. И это тянется уже долго?
– Почти восемь месяцев.
Джон Генри медленно кивнул:
– Я всегда хотел, чтобы она кого-нибудь… нашла. Она
была… так одинока… А я ничем не мог… ей помочь. Но потом… я перестал об этом
думать… Казалось, что она… привыкла… к такому образу жизни. – Он снова
взглянул на Алекса без тени осуждения. – Должен ли я… потребовать… чтобы
вы расстались? Она… несчастлива? – Алекс покачал головой. – А вы?
– Нет. – Алекс легонько вздохнул. – Я очень
люблю ее. И очень сожалею, что вам обо всем сообщили. Мы не хотели вас
огорчать. Она не допускала даже мысли об этом.
– Я знаю, – сказал Джон Генри мягко.
– Я знаю… и вы… не причинили… мне боли. Ведь вы ничего
у меня не отняли. Она осталась заботливой женой, как и прежде… насколько это
возможно… сейчас… Она добра ко мне… и нежна… и любит меня. А если вы даете ей
нечто большее… немного радости… доброты… любви… я не могу осуждать ее… за это.
Было бы просто жестоко… с моей стороны… держать молодую красивую женщину…
взаперти… Нет! – И его голос эхом отозвался в огромной комнате. –
Нет… я не буду ей мешать… Она имеет право быть счастливой рядом с вами… точно
так же, как она когда-то была счастлива рядом со мной. Жизнь – это постоянная
смена декораций… меняются мечты… и мы должны меняться вместе с ними. Она не
должна замыкаться на нашем прошлом, это губительный путь. А с моей стороны…
было бы аморально требовать этого… от нее. Вот это уж будет настоящий
скандал, – он улыбнулся Алексу, – не чета тому, который вы можете
обеспечить сестре. Я благодарен вам… – он почти перешел на шепот, –
если вы смогли… сделать ее счастливее… А я верю, что вы смогли. – Он
надолго замолчал.
– Однако что вы собираетесь делать дальше? Каковы ваши
планы?
Он заботился о них, словно о собственных детях. Алекс не
знал, что и сказать.
– Мы редко говорим об этом.
– Но… задумываетесь?
– Да, я думал об этом, – ответил Алекс честно, у
него не хватило бы духу солгать.
– Вы обещаете позаботиться о ней? – В глазах
старика стояли слезы.
– Если она позволит.
Он покачал головой:
– Если позволят… они. Случись что-нибудь со мной, ее
семья… потребует, чтобы она вернулась. – Он вздохнул, – а она так
нуждается в вас… если вы будете к ней добры… то станете ей необходимы… как
некогда… был необходим я.
Глаза Алекса увлажнились.
– Можете на меня положиться. Я позабочусь о ней. И
никогда, никогда не отниму ее у вас. Ни сейчас, ни потом, ни пятьдесят лет
спустя. Я хочу, чтобы вы это знали. – Он подошел ближе и взял его дряхлую
руку. – Она ваша жена, и для меня это свято. Так было и так будет.
– Настанет день, и она станет вашей женой.
– Если она захочет.
– Увидите… еще как захочет. – Джон Генри крепко
стиснул руку Алекса и закрыл глаза почти в изнеможении. Затем открыл их с
быстрой улыбкой: – Вы хороший человек, Алекс.
– Спасибо, сэр, – все-таки произнес он. И
почувствовал облегчение, как будто разговаривал с отцом.
– Вы не побоялись прийти.
– Я должен был это сделать.
– А ваша сестра? – Он взглянул на Алекса, но тот
только передернул плечами.
– Она не может повлиять на наши отношения. Что еще она
может сделать? Вам теперь все известно. Она не посмеет сделать это достоянием
общественности, иначе провалится на выборах. – Он улыбнулся. – Так
что она совершенно бессильна против нас.
