– Это верно? Можешь ли ты утверждать, что не с миссис
Джон Генри Филипс познакомилась я вчера? И что ты с ней не связан?
– Я не обязан ничего тебе доказывать. – Но он был
поражен информированностью своей сестры.
– Не обязан? И ее мужу докладывать тоже не обязан?
– Ее муж, она, я – нечего тебе в это соваться, Кэ.
Здесь к тебе имеет отношение твоя дочь, и больше никто. – Алекс понимал,
что она сравняла счет. Лишилась дочери из-за него, может, навсегда, и он
угрожал предать гласности ее личные недостатки. Так что теперь едва ли завоюешь
ее благорасположение. Ну и плевать он хотел. Не нужна ему дружба с ней. Однако
нужно бы узнать, что ей известно про Рафаэллу и откуда она взяла эти
сведения. – Что же именно тебя занимает во всей этой истории?
– А то, что моя дочь сообщает о твоей связи с женщиной,
которая, по ее словам, стоит десятка таких, как я, и я обнаруживаю, что это
чужая жена. Я вправе знать, Алекс, кто окружает мою дочь. Я ей мать, что бы ты
обо мне ни думал. И Джордж не намерен смириться с тем, что ты ее навсегда к
себе взял, особенно когда у тебя разворачивается роман. Она и ему приходится
дочерью.
– Мне странно слышать, что он вспомнил об этом.
– Да заткнись, ради Бога. Не лезь в наши семейные дела.
Ты не воспитывал ее семнадцать лет, как я. Меня волнует, кому ты позволяешь
находиться рядом с ней. Вот это я хотела узнать, приехав сюда.
– И нашла миссис Филипс неподходящей? – Он чуть не
расхохотался в лицо сестре.
– Вопрос не в том. Ты, уважаемый, любовник жены одного
из самых влиятельных в стране людей, и если это всплывет, мне в политическом плане
конец. Не из-за каких-то моих действий, а по ассоциации, из-за тебя и твоих
скандальных пакостей, и я не намерена позволить тебе выбрасывать меня из
политики.
Ну уж то, что она наговорила, Алекс снести не мог. Не
задумываясь, он перегнулся через стол и вцепился ей в руку.
– А теперь послушай-ка, политшлюха. Эта женщина стоит
не десяти таких, как ты, а десяти тысяч таких. Она благородна, и мои с ней
отношения тебя не касаются. У нее чудесные отношения с Амандой, и не найти
кого-либо замечательнее для девочки. Что касается меня, то я буду поступать по
собственному разумению. И не вздумай соваться. Ломаного гроша не дам за твою
политическую карьеру, как и прежде. Ты предпочла бы, чтоб я продолжал быть
мужем Рэчел и этим приносил тебе прок. Дерьмо ты и есть дерьмо, моя старшая
сестра. Не стал я с ней жить дальше и возвращаться к ней не собираюсь. Женщина,
с которой я связан сейчас, существо исключительное, а ей выпало оказаться
замужем за прикованным к постели стариком, которому под восемьдесят. Не сегодня
завтра он помрет, и тогда я женюсь на женщине, с которой ты вчера
познакомилась, а если тебе это не нравится, то уходи.
– Алекс, ты мил и красноречив. – Она попыталась
вырвать свою руку, но он не выпустил, а только сжал кулак еще крепче, взгляд
его стал еще более жестким. – Но на деле, дорогой мой, старик пока не
помер, и если кто-то узнает, что ты затеял, это будет скандал на всю страну.
– Сомневаюсь. И мне нисколько не страшно, Кэ, разве что
за Рафаэллу.
– Тогда призадумайся. – В ее глазах сверкнула
злоба. – Потому что я самостоятельно могу кое-что предпринять.
– И совершить политическое самоубийство? – Он
язвительно рассмеялся и отпустил ее руку. – Меня это не встревожит.
– А может, тебе стоило бы встревожиться? Может, чтобы
подстроить это тебе, достаточно будет, если я расскажу все старику?
– Тебя близко не подпустят.
– Зря надеешься. Надо будет, пробьюсь к нему. Или к
ней. – Она стояла и изучала своего брата, а он боролся с собой, чтобы не
отвесить ей пощечину.
– Вон отсюда.
– С удовольствием. – Она направилась к
двери. – Но на твоем месте я бы лишний раз подумала над такой затеей. Ты
затеял крупную игру, ставка высока, и тебе не выиграть, Алекс, если мне это
выйдет боком. Я вся в гонке перед предстоящими выборами и не могу разрешить
тебе играть с динамитом около какой-то французской дряни.
– Вон отсюда! – На сей раз он кричал, и она
дернулась, когда он вновь вцепился ей в руку, почти волоком дотащил ее к дверям
и распахнул их. – И держись подальше. Держись, черт дери, подальше от всех
нас! Гадина!
– До свидания, Алекс. – Она нагло смотрела ему в
глаза, стоя на пороге. – Запомни мои слова. Пробьюсь к нему, если надо
будет. Запомни.
– Пошла вон. – На этот раз он понизил голос, она
круто повернулась и вышла.
Алекс, сев за стол, заметил, что его трясет. Впервые в жизни
по-настоящему захотелось убить человека. Хотелось задушить ее за всю вылитую в
словах грязь. Противно было вспоминать, что это его сестра. И, сидя так, он
начал беспокоиться об Аманде, не попытается ли Кэ насильно заставить ее уехать
вместе с ней в Нью-Йорк. После получаса основательных раздумий он сообщил
секретарше, что весь день его не будет. А когда он выходил из конторы, у
Рафаэллы в доме раздался телефонный звонок. Звонила Кэ.
– Нет, ничего страшного. Я подумала, не посидеть ли нам
за кофе. Например, я могла бы заглянуть к вам на пути к Мэнди…
Рафаэлла побледнела.
– Боюсь, не получится. У меня… – Она чуть не
сказала, что у нее болен муж. – У меня сейчас в гостях мама, и она
нездорова. – И как эта Кэ нашла номер? У Алекса? У Мэнди? У Шарлотты?
Гримаса на лице Рафаэллы стала заметнее.
– Понимаю. А не сможем ли мы увидеться где-то еще?
Рафаэлла назвала бар в «Фэрмоне» и встретилась там с Кэ
незадолго до ленча, так что обе заказали себе вино. Но Кэ, не дожидаясь, пока выполнят
заказ, приступила к объяснению/с какой целью предложила свидание. Она отнюдь не
скрывала, зачем явилась.
– Миссис Филипс, я настаиваю, чтобы вы перестали
общаться с моим братом.
Рафаэллу привела в оцепенение столь откровенная наглость.
– Почему, позвольте спросить?
– Неужели не ясно? Вы замужем, слава Богу, и ваш муж –
лицо значительное. Если ваши отношения с Алексом станут известны, эта
неприятность коснется всех нас, не правда ли?
Впервые Рафаэлла увидела такой злой женский взгляд.
Впечатление было отталкивающее.
– Могу представить, для вас это будет заведомая
неприятность. В этом все дело, так ведь? – проговорила она деликатно, с
вежливой улыбкой.
Но, отвечая, улыбнулась и Кэ:
– Я бы предположила, что наибольшие неприятности
поджидают вас. Трудно допустить, что вашего мужа или ваших близких в Европе
чрезмерно обрадуют такие новости.
Стараясь успокоить дыхание, Рафаэлла сделала паузу, пока
принесли их бокалы и официант снова отошел.
– Да, для меня это не было бы радостью, миссис
Вилард. – Ее взгляд теперь искал глаза Кэ. – Мне все это далось
нелегко. И ради его пользы, и ради собственной пользы я не хотела сближения с
Алексом. Я так мало могу ему дать. Моя жизнь целиком принадлежит мужу, а он
тяжело болен. – Печаль чувствовалась в ее голосе, и, пока она говорила,
глаза ее наполнились слезами. – Но я полюбила вашего брата. Я его очень
сильно люблю. Люблю и своего мужа, но… – Она вздохнула. – Не берусь
объяснять, что произошло с Алексом и почему. Но произошло. И мы стараемся найти
наилучший выход. Заверяю вас, миссис Вилард, мы крайне осмотрительны. Никто не
узнает.
