Алекс поднялся на ноги, чтобы поцеловать и крепко обнять
Мэнди, затем они втроем сидели на полу перед камином и долго разговаривали.
Обсудили людей, жизнь, мечты и огорчения. Аманда, не таясь, рассказывала, какую
боль причиняли ей родители. Алекс соглашался, но старательно описывал, какова
была Кэ в детстве. Обсудили и Шарлотту – что значит иметь такую мать, а
Рафаэлла рассказала, какой у нее строгий отец и насколько ее не удовлетворяла
обстановка, в которой ей довелось жить вместе с матерью в Испании. Под конец
даже стала обсуждать с Алексом их взаимоотношения, откровенно сознаваясь
Аманде, как благодарны они судьбе за каждую минуту, позволяющую им побыть
наедине, за каждое мгновение. Она удивилась тому, что Аманда все поняла,
девочку не смутило, что Рафаэлла замужем. Для Рафаэллы было сюрпризом, что
Аманда считает ее некоторым образом героиней, потому что она не отходит от
Джона Генри до самого конца.
– Но это мой долг. Он мой муж, даже если… если все
теперь по-новому.
– Возможно, но не думаю, что большинство женщин
способно на такое.
Любая убежала бы с Алексом, он ведь молодой и обаятельный,
как в него не влюбиться. Должно быть, тяжко так вот сидеть со своим мужем, день
за днем. – Впервые они открыто обсуждали это, и в какой-то момент Рафаэлла
подавила в себе искушение уйти от этой проблемы, не касаться ее обсуждения с
теми, кого она любит.
– Тяжко, – тихо и грустно сказала, вспомнив исстрадавшееся
лицо мужа. – Порой совсем тяжко. Он так утомляется. Ради меня одной и
находит в себе силы держаться. Иногда начинаю сомневаться, выдержу ли это
бремя. Вдруг что-нибудь со мной произойдет, вдруг придется уехать,
вдруг… – Она молча посмотрела на Алекса, и он понял ее. Она покачала
головой. – Наверно, он тогда сразу умрет.
Аманда посмотрела ей в глаза, ожидая ответа, желая понять
эту женщину, столь обожаемую и любимую.
– Ну а если он вправду умрет, Рафаэлла? Может, ему уже
не хочется жить дальше. Стоит ли заставлять его?
Вопрос был из разряда неразрешимых.
– Не знаю, милая. Просто мне ясно, что я должна делать
все возможное.
Аманда взглянула на нее с обожанием. Алекс с гордостью
созерцал их.
– Но ты и для нас столько делаешь.
– Не говори глупости. – Рафаэлла явно
смутилась. – Ничего я не делаю. Просто прибегаю по вечерам, словно злая
фея, заглядываю тебе за спину, проверяя, была ли стирка, – тут она
усмехнулась, глядя на Алекса, – убрал ли ты у себя в комнате.
– Угу, народ, вот и все ее дела, – шутливо сказал
Алекс, вступая в разговор. – Ничего-то она не делает, только поедает нашу
пищу, слоняется по нашим спальням, украшает комнаты, иногда кормит нас,
начищает все медяшки, читает документы, над которыми я потею, учит Аманду
вязать, засевает сад, приносит нам цветы, покупает подарки. – Не сводя с
нее влюбленного взгляда, он был готов продолжать свою речь.
– По сути, это совсем немного. – Рафаэлла
покраснела.
– Ну, прекрасная дама, раз вы считаете, что это совсем
немного, отныне я знать вас не желаю.
Тут они нежно поцеловались, и Аманда пошла на цыпочках к
двери, улыбнулась им с порога:
– Доброй ночи вам обоим.
– Эй, погоди минутку. – Алекс жестом вернул ее
назад.
– А тебе не хочется получить сейчас подарки? – Она
хихикнула, он встал и поднял на ноги Рафаэллу.
– Рождество настало. – Он помнил, что на следующий
день Рафаэллы с ними не будет до самого вечера.
Втроем они побежали вниз, со смехом и разговорами, с
нескрываемым восторгом стали разворачивать подарки. Алекс получил красивый
ирландский свитер от матери, набор авторучек – от Аманды, в дополнение к
портрету, врученному еще наверху, бутылку вина – от зятя, ничего – от сестры и
портфель фирмы «Гуччи» – от Рафаэллы, а к нему галстук и красиво переплетенный
в старую кожу томик стихов, о котором он упоминал месяцем раньше.
– Боже, подруга, ты с ума сошла! – Но его аханье
прервали визги Аманды, распаковавшей предназначенные ей подарки.
Но тут настала очередь Рафаэллы. Она получила флакончик
духов от Аманды, хорошенький шарфик – от Шарлотты Брэндон, чем была весьма
тронута, а также плоскую коробочку, которую Алекс вручил ей с таинственной
улыбкой и поцелуем.
– Давай-ка открывай.
– Боюсь, – шепнула она, руки ее, заметил он,
дрожали, когда она сняла обертку и увидела темно-зеленую бархатную коробочку.
Внутри та была выстлана кремовым атласом, в котором
угнездился гладкий круглый черный оникс, вместе со слоновой костью, обрамленный
золотом. Она сразу поняла, что это браслет, а к нему прилагаются, составляя
ансамбль, серьги и красивый перстень из оникса и слоновой кости. Она надела
весь набор и застыла перед зеркалом. Все подошло отменно, включая черно-белый
перстень.
– Алекс, это ты с ума сошел! Как ты решился? – Но
вещи были очаровательные, как тут упрекнешь за дороговизну подарка.
– Дорогой, я в них влюбилась. – Долгим и крепким
был ее поцелуй в губы, Аманда же, улыбаясь, запустила игрушечный поезд.
– Ты внутрь перстня заглянула? – Она тихо покачала
головой, и он снял перстень с ее правой руки. – Там кое-что сказано.
Рафаэлла быстро поднесла перстень к глазам и обнаружила в
золотой окантовке выгравированные буквы. Прослезившись, посмотрела на Алекса.
Внутри была надпись: «Когда-нибудь». И все. Его исполненный значительности взор
был устремлен на Рафаэллу. Когда-нибудь они соединятся навсегда, когда-нибудь
она будет принадлежать ему, а он – ей.
Она пробыла здесь до трех часов ночи, последний час – после
того как Аманда наконец ушла спать. Чудный получился вечер, замечательное
Рождество, и когда Алекс с Рафаэллой лежали рядышком в постели, поглядывая на
пламя, он, наклонясь к ней, вновь прошептал:
– Когда-нибудь, Рафаэлла, когда-нибудь.
Эхо его слов звенело в ее памяти, когда она, пройдя
последний квартал до своего дома, скрылась за садовой калиткой.
Глава 19
– Ну, ребятки, если не от старости помру, так уж от
обжорства. Поела я, считай, за десятерых. – Шарлотта Брэндон окинула стол
удовлетворенным взглядом, как и остальные.
За ужином они поглотили целую гору крабов, теперь Рафаэлла
разносила эспрессо в бело-золотых чашечках. Они были в числе того немногого,
что забыла увезти с собой Рэчел, отбывая в Нью-Йорк.
Рафаэлла поставила кофе перед матерью Алекса, женщины
улыбнулись друг другу. Между ними установилось молчаливое взаимопонимание. Они
очень любили Алекса, а теперь их сближало еще одно – то, что касалось Аманды.
– Мне не хочется спрашивать, мама, но как дела у
Кэ? – Алекс не без усилия задал этот вопрос. Но совершенно открыто
Шарлотта взглянула на него, а после – на свою единственную внучку.
